Ричард Морган - Сталь остается
Снова движение. Похоже, тот, кто прятался, не испугался. Рингил резко обернулся, бросил руку за голову, поймал головку эфеса. Клинок почти бесшумно вышел на девять дюймов смертоносной стали, и остальная часть ножен, державшаяся на зажимах, раскрылась, позволяя развернуть лезвие в сторону. В предутреннем воздухе звук получился холодный, чистый. Левая рука тоже легла на длинную потертую рукоять, пустые ножны вернулись на место, а Рингил, завершив поворот, замер.
Ловкий трюк, проделанный с подлинно кириатской элегантностью и быстротой, не раз и не два заставал врасплох неосмотрительного врага и был неотъемлемой частью загадки по имени Рейвенсфренд, тайного знания, полученного Рингилом от Грашгала вместе с самим оружием. Теперь, видя над головой Рингила отливающий синью клинок, противник мог оценить ситуацию и решить, стоит ли связываться с обладателем кириатского палаша. За последние десять лет голубая сталь несколько раз покидала ножны только для того, чтобы заставить врага одуматься, и Рингил кровожадно надеялся, что сейчас такое не повторится. Он огляделся.
Ничего.
Он стрельнул взглядом по кронам подступающих к дорожке с обеих сторон деревьев, оценил ситуацию и лишь затем принял более привычную позу с мечом вперед. Рейвенсфренд резанул воздух, описывая дугу.
— Верно, — крикнул он. — Кириатская сталь по твою душу.
В ответ рассмеялись — по крайней мере, так ему почудилось, — и между деревьями пронесся пронзительный шепоток. По шее словно соскользнул холодный воротник. Внезапно Рингил почувствовал себя так, будто все окружающее лишилось привычного земного контекста, будто его перенесло в некое чужое, незнакомое место, отделенное от привычного холодной межзвездной пустотой. Замерли, как невольные свидетели, деревья. Съежилась и притихла река.
Порыв раздражения и злости прошел через него подобно ветру сквозь крону.
— Я тут яйца чесать не собираюсь. Хочешь сразиться, давай. Солнце восходит, и такому дерьму, как ты, пора убираться — в кроватку или в могилу.
Что-то взвизгнуло справа, ломанулось вдруг через кусты. Метнув взгляд вправо, Рингил успел заметить нечто по-обезьяньи, вразвалку убегающее прочь. И тут же еще хруст и еще один похожий силуэт. Что-то блеснуло — не разобрать, в предутреннем свете у всего свинцовый отблеск.
И снова смех.
На сей раз он будто слетел сверху, пронесся мимо уха, нежно тронув его легким дуновением. Рингил ощутил его, вздрогнул, как от физического прикосновения, обернулся и…
И все прошло. Все пропало. Словно солнечный свет, просочилось через кожу и осело в костях. Некоторое время Рингил ждал, что оно вернется. Ждал, держа перед собой меч. Но нет, не вернулось, наигралось и ушло. Не вернулись и те, напоминающие фигуры людей. Рингил наконец сдался, расслабился и убрал палаш в ножны. Еще раз огляделся и пошел дальше, но уже веселее, живее, легким шагом, словно недавнее возбуждение прочистило и освежило его изнутри. Память же о смехе он убрал подальше, чтобы не присматриваться лишний раз и не задумываться.
Нервы после крина шалят.
Небо вверх по реке начало сереть, когда Рингил подошел наконец к дому. Он приник к массивной железной решетке главных ворот и в какой-то момент увидел себя со стороны — жалкий призрак, не желающий расставаться с местом своего земного существования, цепляющийся за то, к чему уже нет возврата. Ворота крепились дополнительно цепью и венчались острыми шипами, перебраться через которые — он знал это на собственном опыте — не так-то просто. Никакого движения ни в доме, ни возле не наблюдалось. Рингил уже взялся было за веревку звонка, потом опустил руку и отступил. Нарушать столь плотную, густую тишину казалось неуместным.
Он усмехнулся над невесть откуда взявшейся чувствительностью и крадучись пошел вдоль забора, отыскивая дыру, проделанную еще в детстве. Протиснувшись — уф, еле-еле! — между прутьями и продравшись через цепкие кусты, беззаботно зашагал по посыпанной галькой дорожке к задней двери.
На хруст камешков во двор вышел стражник с пикой в одной руке и фонарем в другой. За то время, что понадобилось бы солдату, чтобы уронить фонарь и взять на изготовку пику, Рингил успел бы по меньшей мере дважды убить его, но мысль эта пришла и ушла, как ленивая волна. Он лишь поднял в приветствии руку. Присмотревшись, стражник узнал Гила и, не говоря ни слова, скрылся в доме.
Дверь в нижнюю кухню была, как обычно, открыта. Через нее в утренние сумерки проливался красноватый мерцающий свет, и казалось, из левого нижнего угла серой махины особняка вытекают жизненные соки. Рингил прошел вдоль стены, ведя пальцами по старой, тронутой мхом кладке, спустился по короткой, в три ступеньки, лестнице и перешагнул порог кухни. Поры на лице открылись, впитывая жар, исходящий от целого ряда каминов у боковой стены. Он улыбнулся и вдохнул его полной грудью, как вдыхают после долгой разлуки воздух дома. В каком-то смысле так оно и было. На более теплый прием не стоило и рассчитывать. Рингил огляделся — куда бы сесть? Свободного места хватало — длинные деревянные столы стояли пустые, готовить еще никто не пришел. Лишь у больших котлов с водой суетилась невысокая девушка. Услышав шаги, она обернулась с улыбкой — и тут же продолжила заниматься делом. Шуму от нее было не больше, чем от призрака.
У двери в дальнем конце кухни его ждал кое-кто еще.
— О, какой сюрприз!
Он вздохнул.
— Доброе утро, мама.
День и впрямь начинался так, словно его перенесло в далекую юность. Ишил стояла на второй от пола ступеньке. На лице полный макияж, платье — из тех, которые она носила редко, но в остальном точная копия той самой матери, с которой он сталкивался, пробираясь домой под утро в пору давно минувших дней.
Рингил подтащил табуретку. Сел.
— Куда-то ходила?
Ишил медленно, с достоинством сошла в кухню. Юбки прошуршали по каменному полу.
— Я бы сказала, что это моя реплика. Не меня, а тебя не было всю ночь дома.
— Ты и сама, судя по всему, задерживаться не собираешься.
— У твоего отца гости из канцелярии. Обсуждают вопросы государственной важности. Они еще здесь.
— Что ж, рад был узнать, что я не единственный, кто работает допоздна.
— Теперь это так называется? — Ишил уже стояла напротив него, по другую сторону стола. — Работой?
— В некотором смысле.
Ишил холодно улыбнулась.
— На самом деле это означает, что ты просто предавался похоти с прежними знакомыми.
— Узнавать нужное можно разными способами. Если бы ты предпочитала более традиционный подход, осталась бы с отцом и его гостями.
