Сергеевич Клеванский - Земля, которой нет
— Но как…
— Как я узнал, что ты хотел смастерить? Я мог бы сказать что понял это после первого удара, мог бы сказать что знал изначально. Но! Сейчас, когда уже почты скрылось солнце, не время для скучной реальности.
Мастер приподнял голову и мы встретились взглядом. Я уже видел старые глаза, но эти были старше многих, разве что глава Гладиаторов обладал более древними глазами.
— Что, если я скажу тебе, что внутри всегда жило это дерево. Оно звало, кричало о помощи, и ты невольно отозвался на его зов. Не ты хотел вырезать его, а оно спешило выбраться наружу.
— Тогда я ответил бы, что это лишь кусочек волшебной сказки, которые рассказывают матери своим детям на ночь.
— И был бы прав. Но, раз уж здесь не было магии, а мы уже давно не дети, то я расскажу тебе то, что ты должен знать и сам. Оно среди нас.
Признаюсь, я не много завис, пытаясь осмыслить сказанное.
— Оно среди нас? — переспросил я.
— Именно! — вздернул палец Мастер. — Куда бы ты не пошел, чтобы не делал, оно всегда будет рядом.
— Но что такое, это — оно?
Скульптор повертел головой, словно боясь, что нас могут подслушать, а потом, перегнувшись через стол, прошептал:
— Всё. Всё, всегда среди нас. Оно рядом. И даже в самой пустой комнате всегда будет всё.
Я отодвинулся, а затем и вовсе поднялся со стула.
— Простите, но Старший Малас велел мне вернуться до заката.
— Да-да, конечно, я понимаю.
Скульптор тоже поднялся, он отряхнул руки о замызганный фартук, а потом протянул мне правую. Я с жаром её пожал, после чего поспешил покинуть это заведение. Я прошел мимо столов, заставленными разными поделками и недоделками, прошелся по каменному полу, на котором не сразу приметил изысканный узор, и наконец добрался до двери. Уже собираясь выйти вон, я вдруг повернулся.
Там, в глубине зала, стоял Мастер. Он вытянул вперед левую руку и зажмурился. Облако пыли вновь задрожало, потом закрутилось, завертелось, оно внезапно уплотнилось и сгустилось у скульптора на ладони. Мгновением позже Мастер держал в своих руках небольшую статуэтку, в которой, я опознал некоего странника в давно прохудившемся плаще и не менее драной широкополой шляпе. Не у знать их не было возможности.
Я закрыл за собой дверь и погрузился в томный ночной шепот. Где-то вдалеке слышались песни сверчков и прочных ночных певцов. В их переливах и чуть приглушенных отзвуков, четко различались нагоняя родителей, загонявших загулявших детей по домам. Слышались резкие, еле заметные вспышки горелок, которыми поджигали развешенные фонари и столь же резкие и редкие переговоры фонарщиков, угрюмо бредущих по неизменному маршруту.
Ветер, играясь в листве, дополнял общую симфонию своим несколько мистичным, почти сказочным, непонятным ни единому смертному диалогом. А в центре стоял я. Всего пару часов назад, я наивно полагал что отыскал некий ключ, а вышло совсем иначе. Вряд ли разговор с сумасшедшим мог хоть как-то помочь в вопросе побега. И все же я чего-то ждал, надеялся, что не впустую потратил свою подошедшую к концу прогулку.
— Всё есть везде, — повторил и я покачал головой.
Уныло плетясь по хитросплетениям улочек и переходов с уровень на уровень, я все пытался хоть как-то развернуть эту фразы. Найти в ней что-то, чего не видел, не ощущал, но знал, что оно там есть. И в этот миг, лишь я сформулировал в своих мыслях это простое, но уже знакомое предложение, меня словно громом ударило. Я вдруг понял, что хотел сказать мне мастер, понял, что он не мог выразить через слова, но смог через свое любимое дело.
Невольно улыбнувшись я уселся прямо там, где стоял и прикрыл глаза. Все изначально было намного проще, чем я мог себе вообразить или на придумывать. Всё действительно всегда рядом и в этот раз я решил его отыскать.
Я погружался все глубже и глубже в себя, как делал это тысячи раз до, и, надеюсь, буду делать и после. Но если раньше я всегда таким образом мог отыскать магию, саму суть волшебства, то сейчас натыкался лишь на «пустую комнату» которую избегало даже эхо. Но в этот раз я знал, со всей четкостью осознавал, что там есть что-то. И я искал. Боги, я искал с такой упорностью, тщательностью и рвением, словно умирающий путник в пустыне, отдающий всего себя на поиски капли живительной влаги. Признаюсь, данная аллегория ни раз и не два за эти дни посещала мой разум. Магия, вот единственное что могло меня сейчас спасти. Не знаю как, не знаю чем, но точно могло.
И я нашел. Нашел маленькую, слабую, тонкую, почти умирающую жилку. Она дрожала как одинокая паутинка, оборванная бредущим путником. Но все же это было оно — волшебство. Энергия, если хотите. Но стоило мне к ней потянуться, мысленно конечно, как та дрогнула и лопнула, напоминая собой гитарную струну.
Резко вывалившись в реальность я разве что не ужаленным вскочил на ноги. Пусть у меня не было магии, но теперь у меня было знание. Знание того, что она есть и здесь. И не просто есть, она циркулирует, вернее — течет, стремительно утекает в одном направлении. Будто нечто непреодолимо сильное и мощное втягивает её как воздух. Казалось бы несущественная догадка, но за этим маленьким кусочком пазла крылся ответ куда более серьезный.
С этими мыслями я направился в сторону арены. Идя по древним улицам, обращая внимания на каждую мелочь и деталь, я осознавал их по-новому. В этот раз я больше не искал способ побега, я искал ответ на один из основных вопросов.
Изначально я полагал что магии здесь нет вовсе, но потом обнаружил что она есть, но её что-то затягивает, и, вероятно, перерабатывает. Ведь, как знает любой школьник, энергия не откуда не берется и никуда не исчезает, что применимо и к волшебству. Возможно вы пока не улавливаете ход моих мыслей, но я знал одно. Если я найду центр, ту дыру, куда утекает вся «волшебная вода», то разгадаю загадку большую, чем мог представить изначально. Ведь, как знает любой школьник, что происходит в малом, может и произойти в большем. А как все мы прекрасно знаем, в «большом мире» Ангадора магия тоже исчезает. Медленно, но верно и необратимо. В этот раз я больше не хотел бежать, я хотел разобраться в том, что считал важным.
Надвинув шляпу на глаза, я усмехнулся и прошептал:
— Прости компаньон. Мне придется задержаться.
— Что ты хотел мне показать, землянин?
Мы стояли на плацу. Я и Старший Малас, которого позвали по первой моей просьбе. Как я уже говорил ранее, мы не были заключенными или невольниками, напротив, нам оказывали всякие почести и выказывали небывалое уважение. В том числе и сам сатрец, хоть и тщательно это скрывал. И тем не менее, ему ничего не помешало подорваться по моему первому зову и явиться на площадку во втором часу ночи.
