Сергеевич Клеванский - Земля, которой нет
Изгнанный, так и не случившийся скульптор, на выходе с восхищением взглянул на меня, а после поспешил выйти за дверь. В этот момент на мне скрестились и взгляды остальных мальчишек. Все, как один, смотрели на меня так, словно со страниц книги сошел их любимый герой и явил себя в своей полной красе. Признаюсь, было весьма неловко, но это и невероятно льстило. Все же в первые в жизни на меня смотрели как на героя.
— Чуть не испоганил, бездна его полюби, — пробурчал мастер и тут произошло то, чего я никак не мог ожидать.
Здоровяк, с бородой и волосами, скрученными в косы и оплетенными кожаными ремешками, подошел к глыбе. Это был метровой высоты кусок гранита из которого, на вершине, стали проявляться черты женского лица. Весьма аккуратные, плавные и, надо признать, словно живые черты. Видимо я все же ошибся, когда решил, что мальчик не станет мастером. Видимо он еще вернется сюда. Но вернемся к уже состоявшимся мастерам.
А тот, вытянув свою руку, приложил её к сколу. Воздух в мастерской вдруг задрожал. Я мог бы поклясться всеми богами, как темными и светлыми, что отчетливо услышал скрип и скрежет, будто кто-то бьет камнем о камень. И в тот же миг пыль, до этого застывшая и играющаяся на лучах солнца, вытянулась жгутами и взвилась к ладони мастера. Через мгновение тот отнял ладонь, а вместо скола сиял лишь цельный гранит.
— Если завтра не вернётся, — продолжил бубнить потирающий руки мастер. — Заставлю нужники драить. Халасит клятый.
В этот самый момент, когда я уже собирался покинуть столь неоднозначное место, мастер повернулся в сторону входа. Сперва он надулся, словно разъяренный зверь, недовольный тем, что посторонний зашел на его территорию, но потом успокоился. В светлых глазах промелькнул отблеск узнавания и мастер приветственно кивнул. Я ответил тем же.
— Доброго дня, — только и произнес он.
— И вам, — ответил я, не зная, что еще можно сказать в данной ситуации.
— Решили прогуляться? Не знал, что старший малас теперь отпускает своих птенчиков полетать на свежем воздухе.
— Не то чтобы он так рвался отворить клетку, но сделка есть сделка.
Мастер завис, а потом расхохотался.
— Вот оно как, — протянул он, когда приступ истерии все же прошел. — Странный приз вы себе выбрали юноша.
Я немного сморщился. Прошли годы с тех пор, когда кто-либо осмелился меня так назвать, но «юношу» все же пришлось проглотить.
— Чего встали?! — рявкнул мастер, повернувшись к своим подопечным. — А ну живо за работу! Если не хотите, чтобы я за розгами сходил!
И тут же мастерская загудела. Зазвучали глухие удары стилусов и молотков, треск стираемой породы и редкие, но гулкие шлепки «мусора» по дощатому полу. Почти незримая, но легко ощущаемая пылевая занавесь в воздухе задрожала и закружилась. Порой можно было даже различить отдельные потоки и струи, стремящиеся погрузиться в здешний водоворот.
— Проходите, молодой человек, проходите, — улыбнулся мастер, вытерев руки о замызганный фартук.
Я уже было хотел отказаться от приглашения, но потом мысленно махнул рукой. Все равно никакого четкого маршрута у меня не было, а здесь, вроде, не так скучно, как могло показаться.
Вместе с мастером мы стали бродить по помещению. Он, словно экскурсовод любящий свое дело, показывал мне те или иные работы. Порой я видел такое великолепие, что не нашел бы слов ни в одном языке, чтобы описать его. А иногда попадалась полная безвкусица, непонятная ни мне, ни, кажется, самому мастеру.
В редкие моменты, когда мой провожатый замолкал, то к нему подбегал кто-то из подмастерий. Обычно они обращались с какими-то проблемами. То резец затупился, то скол получился неровный, то еще какой казус произошел. Мастер, отвешивая очередной подзатыльник, просил прощения и удалялся исправлять ошибку. И если для мальчишек подобные проблемы казались непоправимыми, ужасными каверзами судьбы, то их учитель решал все вопросы парой взмахов рук и поглаживаний по породе. Как и в первый раз, пыль, незримо задрожав, спешила завертеться вокруг длани скульптора. А я, словно контуженный, бездумно смотрел на это, пытаясь понять в чем же скрыт секрет.
— Вижу, вы чем-то обеспокоены, — заметил мастер, когда мы сели за его мощный, крепкий стол, на котором лежало несколько заготовок и самый разнообразный инструмент.
Я кивнул и попытался объяснить свой вопрос.
— То, что вы сейчас делали, это ведь не магия?
Мастер кашлянул и строго зыркнул на вновь притихших подмастерий.
— Магия, — протянул он, вновь повернувшись ко мне. — Давно я уже не слышал этого слова. Аккурат с тех пор как вырос из сказок на ночь. А там, внизу, она все еще в ходу?
— Да, — кивнул я.
Мастер покачал головой, откинулся на спинку простецкого стула, который постеснялась бы выставить в допросную и Третья Управа. Он прикрыл глаза и чуть мечтательно вздохнул, словно представляя себе что-то.
— А какая она — магия?
Я лишь приподнял уголки губ. Когда-то я спрашивал у всех про Летающие Острова, но стоило мне попасть сюда, и все спрашивают про землю. Если это не ирония, тогда я не знаю какой смысл можно придать этому слову.
— Разная, — ответил я пожимая плечами. — Бывает, что с её помощью спасают, бывает, что убивают и пытают. Бывает так, что чудо сотворят руками, а бывает разрушат все до основания и сожгут дотла. Разная, в общем, она.
Мы немного помолчали. Мастер думал о чем-то своем, а я слушал как мерно стучат молотки детей. Они, будто налаженные часы, отмеряли краткие отрезки времени. Порой отзвук железа по камню приходился на удар сердца и тогда по спине ползли мурашки, а тело невольно вздрагивало.
— Словно людей описал, а не магию, — вынес свой вердикт местный глава.
— Так ведь магия она как меч, — пожал я плечами. — Или как ваше зубило. Как её используешь, такой она и будет.
Мастер усмехнулся и чуть прищурился:
— Значит там, внизу, люди такие. Видно правильно Термун сделал, что остров наш поднял.
— Вам виднее. Это лишь моя вторая прогулка по Териалу. А учитывая все обстоятельства, можно и вовсе сказать, что первая.
— Думаешь у нас люди такие же? — с легкой ноткой угрозы, спросил скульптор.
Наверно, в этой ситуации, любой здравомыслящий человек ответил бы вовсе не то, что имеет в своих здравых мыслях. Но, как мы уже знаем, в большинстве случаев мое здравомыслие включалось только после инцидента. Если, конечно, включалось.
— Я много где побывал, Мастер, и могу с уверенностью сказать, что люди везде одинаковые.
— Уверен? — все так же щурился собеседник.
Я лишь вновь пожал плечами, а потом понял, что разговор срочно нужно спасать от всяких философских дебрей.
