Джон Толкин - Хоббит или туда и обратно
Неожиданно Голлум сел и зарыдал, с присвистом и всхлипом. Слушать это было жутко. Бильбо остановился и прижался к стене. Через некоторое время Голлум перестал плакать и заговорил. Казалось, он спорит сам с собой.
— Без толку возвращаться и искать, мы не вспомним все места, где охотились. Все бесполезно. Оно у Бэггинса в кармашках, мерзкий пролаза его нашел, ясно.
— Мы лишь догадываемся, моя радость, лишь догадываемся. Мы не узнаем, пока не отыщем мерзкое существо и не придушим. Но оно не знает, что умеет подарочек, верно? Оно просто держит его в кармашках. А раз не знает, то далеко не скроется. Оно заблудилось, это мерзкое существо. Оно не знает выхода. Оно само сказало.
— Сказало, да, но оно хитрющее. Всего не скажет. Скрыло, что у него в кармашках. Оно знает. Раз сюда пришло, значит, знало дорогу, да. Оно спешит к черному ходу, да, к черному ходу.
— Там его поймают гоблины. Там оно не выберется, радоссть.
— Шш-шш, голлум. Гоблины! Но если с ним наша радость, она достанется гоблинам, голлум! Они выяснят, что может подарочек! Мы больше не будем в безопасности, голлум! Гоблин наденет его и станет незззримым. Он будет здесь, а мы его не увидим. Даже наши зоркие глазки его не различат, он подкрадется и сцапает нас, голлум, голлум!
— Тогда перестанем спорить, радость, и поспешим. Если Бэггинс в той стороне, надо поторопиться. Давай! Тут близко! Быстрей!
Голлум вскочил, как укушенный, и быстро зашлепал вперед. Бильбо побежал сзади, по-прежнему осторожно, хотя теперь боялся только споткнуться и упасть с грохотом. Голова шла кругом от удивления и надежды. Кольцо-то, судя по всему, волшебное — оно делает тебя невидимкой! Конечно, он слышал о подобном в старинных сказках, но с трудом верил, что сам случайно нашел такое. Однако глазастый Голлум проскочил в ярде от него, не заметив.
Они по-прежнему бежали: Голлум впереди, шлепая ногами, шипя и ругаясь; Бильбо позади, по-хоббичьи неслышно. Вскоре они оказались в таком месте, где, как запомнил Бильбо по пути вниз, от основного коридора отходили боковые. Голлум тут же принялся их считать.
— Один слева, да-с. Один справа, да-с. Два справа, да-с, да-с. Два слева, да, да-с. — И так далее в том же духе.
По мере того, как цифры росли, он все сильнее трясся, а голос его становился все плаксивее — озеро осталось далеко-далеко внизу, ему становилось страшно. Тут уже могли встретиться гоблины, а он без кольца. Наконец Голлум остановился перед узким отверстием, слева, если смотреть по ходу движения.
— Семь справа, да-с! Шесть слева, да-с! Тот самый. Ведет к черному ходу, да-с.
Он заглянул внутрь и отшатнулся.
— Мы не смеем туда соваться, радоссть, не смеем. Там гоблины, да-с. Страсть сколько гоблинов. Мы их чуем. Шшш!
— Шшто будем делать? Ешь их и режь их! Мы должны подождать здесь, радоссть, подождать и посмотреть.
Это был тупик. Голлум вывел-таки Бильбо к выходу, но сам его и загородил — сидел в проходе, свесив голову между колен, и медленно поводил туда-сюда холодно светящимися глазами.
Бильбо бесшумней мыши отделился от стены, однако Голлум сразу напрягся, принюхался, глаза его позеленели. Он тихо, угрожающе зашипел. Голлум не видел хоббита, но насторожился — кроме зрения у него были обоняние и слух, обостренные жизнью в темноте. Он пригнулся, уперся передними лапами в пол и выставил голову, почти касаясь носом камня. Хотя Бильбо различал лишь черную тень в блеске зеленых глаз, он видел или чувствовал, что Голлум изготовился к прыжку.
Хоббит почти перестал дышать и застыл, как камень. Его охватила отчаянная решимость. Надо выбраться из ужасной тьмы, пока остались хоть какие-то силы. Надо сражаться. Ударить это гнусное создание клинком, чтобы потухли страшные глаза. Оно же хотело его убить!.. Нет, нечестно. Он теперь невидим. Голлум без меча, к тому же пока впрямую не покушался на его жизнь. И потом он такой жалкий, одинокий, обездоленный.
Неожиданное понимание, жалость, смешанная с ужасом, всколыхнулись у Бильбо в сердце: ему представились бесконечные неотличимые дни без света и надежды на лучшее, жесткие камни, холодная рыба, шнырянье и пришепетывание. Все эти мысли пронеслись в мгновение ока. Его передернуло. И тут, в приливе внезапной силы и решимости, он прыгнул.
Не очень высоко по человеческим меркам, зато в неизвестность. Прямо через Голлума он прыгнул, на семь футов вперед и на три вверх, не ведая, что еще дюйм — и размозжил бы голову о низкий свод арки.
Голлум упал на спину и попытался поймать хоббита в полете, но поздно: пальцы схватили воздух, а Бильбо, приземлившись на крепкие ступни, во все лопатки припустил по коридору. Он не обернулся посмотреть, что там Голлум. Поначалу сзади слышались шипение и брань, потом они смолкли. В следующий миг раздался душераздирающий вопль, исполненный отчаяния и ненависти. Голлум понял, что проиграл — он не осмеливался бежать дальше. Он упустил жертву и упустил то единственное, чем дорожил — свою радость. От этого вопля у Бильбо душа ушла в пятки, но он продолжал бежать. Вдогонку ему, как зловещее эхо, неслось:
— Вор, вор, вор! Навсегда ненавистный Бэггинс!
Потом наступила тишина, но и она казалась Бильбо зловещей.
«Если гоблины так близко, что он их чуял, то они наверняка слышали этот вопль, — думал хоббит. — Осторожней, а то как бы не случилось чего похуже».
Тоннель был низкий и грубо вырубленный, что, впрочем, ничуть не мешало хоббиту. Он бы двигался совсем легко, если бы время от времени не ушибал свои многострадальные ноги об острые выступающие камни. «Низковато для гоблинов, по крайней мере, для крупных», — думал Бильбо. Ему было невдомек, что гоблины, даже очень большие, могут быстро бежать внаклонку, почти касаясь руками пола.
Вскоре туннель, который до сих пор все время спускался, начал подниматься — сперва полого, потом все круче и круче, так что Бильбо поневоле замедлил шаг. Наконец подъем кончился, туннель завернул за угол и снова пошел вниз. Там, в конце короткого спуска, Бильбо различил брезжущий за очередным поворотом свет. Не красный, как от факела или костра, но бледный, солнечный. И тут Бильбо побежал.
Во всю свою хоббитскую прыть он выбежал за последний поворот и внезапно попал в большую пещеру. После стольких часов в темноте свет показался ослепительно ярким. На самом деле он едва сочился в открытую каменную дверь.
Бильбо заморгал и вдруг увидел гоблинов: гоблины в полном боевом облачении, с саблями наголо сидели перед открытой дверью, не спуская с нее глаз. За туннелем, ведущим к двери, они тоже следили. Все гоблины были начеку и готовы к любым неожиданностям.
