Элеонора Раткевич - Превыше чести
— Перчатку покарала кровь Поющего, — продолжил Дэррит. — Руку, что ею владела, убил страх. Но виновный все еще жив.
Эгарт задохнулся. Ведь не может же это значить, что…
— Истинный виновник — тот, кто вложил в руку деньги за преступление, — заключил Дэррит. — Шайл с нами в расчете — но за кровь Анхейна еще не уплачено.
Эгарт в ту минуту и предполагать не мог, какой смертью предстоит в самом недалеком будущем умереть королю Эрвиола. Но вот что ему доведется избегнуть мести найгерис, Эгарт не думал ни мгновения.
— Тот, кто оплатил смерть моего ученика, ответит за эти деньги, — помолчав, добавил Дэррит.
Ученика! Простое это слово сказано было так, что у Эгарта холодный пот заструился по спине. Он ведь знал, хоть и с чужих слов, как найгерис относятся к тем, кого учили. Ученик — это больше, чем даже сын… несоизмеримо больше… он знает, Даллен рассказывал ему…
Даллен.
— Мастер… — едва вымолвил Эгарт. — Мастер… я прошу.
Дэррит смотрел на него в упор, и под его взглядом было трудно говорить.
— Шайл просит… — сорванным голосом произнес Эгарт. — Отдайте нам тело Даллена.
— Зачем? — коротко спросил Дэррит.
— Чтобы похоронить его с почетом, — глухо ответил Эгарт.
Дэррит коротко хмыкнул.
— Идем, — так же коротко велел он.
Мастер Дэррит был постарше Эгарта, самое малое, раза этак в два — а уж о Тэйглане и говорить нечего. Шагал он тем не менее так ходко, что оба они едва за ним поспевали. Когда Дэррит остановился перед небольшим домиком, окруженным яблонями, Эгарт успел изрядно запыхаться.
Тэйглан устремил на Дэррита умоляющий взор. Дэррит усмехнулся и кивнул.
— Зови, — дозволил он.
Тэйглан набрал побольше воздуха в легкие.
— Эй, тело, — выходи, слышишь! — прокричал он. — Тут тебя хоронить с почетом приехали!
— Вот сейчас и вправду выйду, — послышалось из-за приоткрытой двери, и Эгарт подумал при звуках этого голоса, что сходит с ума — окончательно и бесповоротно. — И тебя за такие шуточки взгрею! Я тут на свидание с девушкой собираюсь, а он меня хоронить вздумал!
Дверь распахнулась настежь, и Эгарт обомлел.
Сандалии из узких кожаных ремешков, обычные для найгерис, узкие штаны, рубаха с такой же, как у Тэйглана, вышивкой по широкому воротнику — все это было чужим, незнакомым… но непривычно короткие, всего до плеч длиной, темные волосы… но непривычно исхудалое, тронутое загаром лицо… но багровый рубец на лбу…
Графу йен Арелла в голову бы не пришло, что король может преклонить колено перед подданным, — не пришло и Даллену. Наверное, он решил, что у короля ноги подкосились от потрясения, потому что он бросился к Эгарту и крепко подхватил под локти. И Эгарт, застонав от немыслимости сбывшегося чуда, обнял его от всего сердца — потому что это был Даллен… это и в самом деле был Даллен… живой, настоящий, несомненный Даллен, пусть и непривычный — и кому какое дело, что у этого нового Даллена чуть заметно удлинились уголки глаз! О да, Эгарт и не чаял в нем подобной перемены — но ведь и Даллен навряд ли ожидал увидеть своего короля совершенно седым.
Я совсем не знал его, думал Эгарт всего несколько часов спустя, глядя сквозь колеблющийся над костром вечерний воздух на этого нового Даллена.
Костер тоже изрядно сбивал короля с толку. Эгарт охотиться не особенно любил и на охоту выезжал нечасто. А потому вечер, проведенный у костра, мог значить и значил для него только одно: снова началась война. Теперь же — едва ли не впервые в жизни — костер обозначал собой не войну, а мир… и это было непривычным.
Но все же не таким непривычным, как Даллен.
Я совсем не знал его… да что там — мы все его не знали. Рыбья Кровь — ха! Никому из нас и в голову не приходило, какая огненная лава клокочет под его ледяной броней… а теперь лед разорвало, разметало изломанными глыбами, и лава излилась на поверхность… и это уже навсегда.
Что и говорить — человек, добровольно уходящий на смерть и позор, никогда уже не будет прежним. Но не в казни дело… не в ней одной. Главное все-таки дар… уголки глаз — ерунда, внешнее… перемена гораздо глубже. Даллен уже никогда не станет прежним графом йен Арелла. Он другой. Этот проклятый дар отнял его у нас окончательно.
Отнял… или — подарил?
На первый взгляд Даллен остался таким, как и был, — легким, открытым и в то же время безупречно сдержанным, учтивым и не теряющим самообладания. Но Эгарт никогда прежде не видел Даллена таким беззащитно жарким. Девушки и раньше строили ему глазки, и он неизменно улыбался им — но никогда еще его ответная улыбка не вспыхивала так жарко… и смех его, и рукопожатие… и такой обжигающе жаркой тоски в его глазах тоже никогда прежде не было.
— Это несправедливо, — тихо молвил Эгарт Дэрриту, не отрывая взгляда от спокойной улыбки Даллена.
— Что именно? — так же негромко спросил Дэррит. — С ним случилось много такого, что можно назвать этим словом.
— То, что он никогда не увидит Шайла! — тихо, но с силой произнес король. — Он ведь все для Шайла отдал, все!
Дэррит не ответил.
— Неужели ничего нельзя сделать? — моляще выдохнул Эгарт. — Ведь он теперь тоже Поющий… ну, уже почти… неужели сила дара не может помочь пересилить заклятие?
— Скорей уж помешать, — раздумчиво произнес Дэррит. — Это ведь не только ваше заклятие… с ним бы дар, и точно, справился. Хотя и не сразу. — Он замолчал ненадолго. — Как раз сам дар…
Он снова замолчал. Эгарт ждал, не в силах пошевелиться.
— Свой собственный дар у него есть, это бесспорно, — наконец произнес Дэррит. — И немалый. Но он ведь не найгери… и — возраст… поздно начинать в его годы. Своим путем он бы до собственного дара добирался лет двадцать… и еще столько же ушло бы, чтоб дойти… ну, хоть до нынешнего его уровня. Его подтолкнули.
— А это что-то меняет? — Эгарт еще ничего не понимал.
— Это меняет все, — отрезал Дэррит. — Подтолкнул его Анхейн — посмертно. Той кровью, к которой он прикоснулся. Анхейн передал ему… да нет, вы не поймете. Мальчик не может приблизиться к Шайлу. Сторожевые амулеты городской стены не примут его вдвойне — и потому что он заклят, и потому, что посвящение у него через смерть.
Посвящение… кровь Анхейна… и меч Даллена… Эгарт сам тогда переломил клинок… Поющие не носят мечей… Эгарт сам, своими руками дал посвящению силу.
Даллен и теперь не промолвил ни слова — только опустил на мгновение веки.
— Вот если ему удастся превзойти Анхейна… — добавил Дэррит. — Не только такого, каким Анхейн был, но и того, каким он просто не успел стать… если он станет больше своего посвящения… тогда оно уже не будет иметь значения. И с заклятием тоже можно будет не считаться. Но это… надо очень много работы… и очень много удачи.
