Алексей Изверин - Империя (СИ)
Боль милосердно погасила мое сознание. Я еще успел увидеть, что меня обступили люди, много людей, а потом все стало уноситься вверх, выше и выше, а сам я падал в какую-то яму, на самое ее дно, и вокруг с ревом и свистом смыкались стены…
* * *Мир шел в течение дней, медленно протискивался сквозь узкие ущелья часов.
Я медленно выздоравливал. Тело не хотело возвращаться из того утомительного состояния, упорно сопротивлялось выздоровлению.
Меня пытались лечить.
От чего? Что вообще со мной было? А кто лечил?
Племя дикарей, кто же еще. Низкие люди, удивительно добродушные и немного суетливые.
Я поначалу ходить не мог совсем. Из-за слабости, помноженной на тяжелейшие повреждения. Но я никак не понимал, какие именно. Внутреннее кровотечение, повреждения внутренних органов, переломы, возможно — сотрясение мозга и лучевая болезнь.
С такими повреждениями не живут, а если и живут, то недолго. Если ты не принимал «Алый восход».
Да и спасет ли «Алый восход» меня? Все зависит от того, какую дозу я получил на орбите. Если волосы пока еще не выпадают, то, возможно, я буду жить дальше. Но все дело в том, что степень моего поражения надо еще определить…
Дикари жили в маленькой деревеньке. Дома тут совсем убогие, деревянные, слепленные из цельных бревен, щели тщательно промазаны мхом и чем-то, напоминающим жидкую замазку. И в таких домах холодно, особенно по ночам — очень и очень холодно, в этом мне пришлось убедиться самому.
Но вот есть печки, рядом с которыми очень тепло. Топят их дровами, мелким хворостом и всем, что может гореть — от чего печки пованивают, но хорошо хоть, что совсем немного. В печках готовят еду — супы из того, что по вкусу напоминает перетертую кукурузу.
Мяса почти не едят. Иногда в том супе, которым кормили меня, плавали мелкие кусочки того, что должно было быть мясом, но кусочки были очень маленькие и их было мало.
Первобытные люди. В лесу охотились, собирали разные корешки и тем жили. Еще было небольшое поле, засеянное чем-то, похожим на пшеницу — его я видел, когда меня переносили в другой дом.
Меня лечили две девушки — совсем еще молоденькие. Одеты они были в коротенькие платьица из выделанных шкур. Иногда приходил шаман, та самая страшная морда, которого я так испугался в первый раз. Лицо его было изуродовано жуткими шрамами, которые впоследствии были скверно зашиты. Татуировка на лбу была сделана так же скверно — наверное, тупой иглой и сажей.
Несколько раз приходил местный вождь. Высоченный для своего племени тип, над девчонками возвышался на две головы, и весь из себя такой — в каких-то амулетах, с искустно вырезанным посохом в руках — посох я не мог рассмотреть, потому что слаб был еще, для меня все сливалось в один грязновато-серый фон, а голоса становились похожи на один сплошной гул.
Вождь подолгу и строго смотрел на меня, ничего не говоря, а потом неожиданно поворачивался и уходил, сохраняя на лице прежнее выражение, и гордо постукивая посохом по полу.
Слишком много впечатлений. Мне казалось, что я плаваю в каком-то большом океане новой информации, и томительно медленно она проникает в меня, напитывает собой мое бренное тело.
Слишком много впечатлений. Слишком много вообще всего, что только может быть — событий, впечатлений, ощущений… Такое случается с туристами в дальних краях. Просто скользят по поверхности, не понимая, что вот это вот здание построено пару тысяч лет назад не только для того, чтобы они могли посмотреть на него сегодня.
Когда вождь пришел в первый раз, я находился в полусне. Девчонки сжались в углу и оттуда внимательно наблюдали то за мной, то за вождем.
Осмотрев меня, вождь что-то сказал. Бессмысленный набор звуков, ничего знакомого.
— Кто вы? — Пересохшими от жара губами спросил я по-русски. Потом спросил на интере. Потом на английском.
— Who are you?
Вождь немного оживился. Навострил уши, словно язык показался ему знакомым. Я выдавил из себя еще пару фраз.
— Where am I? What is districts?
Лицо вождя по прежнему оставалось бесстрастным. Мои невеликие познания в английском он не воспринял, и снова заговорил по-своему.
Я прислушался. Ничего знакомого. Снов набор звуков, хотя и мелодичных, складывающихся слова. Но ни одного знакомого слова, совсем ни одного. Течет речь, вождь говорит, слова складываются в какие-то там предложения, а для меня все это — бессмыслица, ничего не понятно.
— I do not understand… Не понимаю. Я — гражданин Северного Блока… Union Nation… Земля… Terra.
Я говорил еще долго, я выскреб свой английский до донышка, как и интер, даже говорил на русском, своем родном, но постепенно я убедился, что это бесполезно. Английского тут не знают. Не знают и русского, не знают и интера. Это же другая планета, одна из тех трех, куда мы летели. Капелла III, скорей всего. Она же — Хинтар. Но, черт возьми, где же земная колония? Должны же быть тут по крайней мере два города — Единение и Новый Арзамас. Триста лет — за это время тут должна развиться такая цивилизация, что никому мало не покажется. Ладно, подождем пока. Надо выздороветь. А там посмотрим, как лучше заявить о себе.
Вождь обратился ко мне. По крайней мере на нескольких языках. Ни одного я не понял, ничего знакомого. Видя неудачу, вождь развел руками. Чисто земной жест, я даже растерялся, захлопал глазами.
Обернувшись к девчонкам, вождь что-то отрывисто бросил им. Девчонки из угла обиженно воззрились на него. Вождь нахмурился. Сжал кулаки, подошел поближе. Девчонки постарались вжаться в грязную стену, но им это не очень удавалось.
Довольно хмыкнув, вождь быстро закатил одной пощечину. Та потерла щеку и что-то сказала, соглашаясь. Вождь снова довольно ухмыльнулся.
Потом он ушел, а девчонки подошли ближе. Одна достала мокрые тряпки и стала накладывать мне их на лоб. Перед тем, как положить тряпицу, она на секунду подносила ее к губам и что-то шептала.
Колдовала? Молилась? Просто просила удачи — мол, не дай помереть такому незнакомцу, мне он приглянулся, пахать на нем уж больно хорошо будет, вон какой здоровый-то…
Я незаметно уснул, но теперь сон был хороший, не такой, как раньше. «Алый восход» делал свое дело.
Глава 5
Девочки ко мне относились как-то индифферентно. Надо выходить раненого чужеземца — и ладно, выходим. Может, еще чего сделаем, если больной нам понравится. Но не больше, и не надо рассчитывать на большее…
Показное добродушие, обучение языку ничего не изменило. Как неопытные медсестры, у которых дома еще куча детишек мал мала меньше и все они не кормлены, дома белье не стирано и так далее по списку — куда уж тут возиться с каким-то чужаком, тут бы послать его куда подальше да своими заниматься… Ан нет, приказал гадкий староста…
