Ольга Романовская - Будни тёмного мага
Элоиз была рядом, слишком рядом, чтобы я мог позволить себе хотя бы минуту промедления. Она наверняка искала меня, караулила. С какой целью? Цель в таких случаях всегда одна: то, что мешает, устраняют.
Тьхери, пусть она не почувствует детей, пусть она не поймёт, что они мои! Не подпускай её к ним, моя госпожа, ты же знаешь, я умею благодарить.
Вернувшись обратно в тело, поспешил сотворить портал, одновременно подзывая с зомби. Когда окажусь на месте, позову ещё кое-кого из местной нежити, надеюсь, не откажут. Но рассчитывать на чужую помощь не стоит, тёмные маги всегда сами за себя.
И, как назло, сил меньше, чем хотелось бы.
Только не говорите, что она знала, что специально подгадала момент!
Пожалуй, теперь я понял, что такое семейные узы. Даже если это ловушка, я суну в неё голову.
Элькасир плотно сжимал губы, стараясь не показывать, что ему больно.
Седалище ныло, храня красные следы от гибких розог. Но жаловаться или плакать он не собирался: наказание было справедливым, отец действительно предупреждал. И он прав, не стоило подбираться так близко.
Те существа, которых оживлял отец, пугали. Они хоть и походили на людей, но не люди. Элькасир бы не хотел встретиться с такими. Он их боялся, но ни за что бы не выдал своего страха — рядом был Самарэн. Это Рэн маленький, это он плакса, а он, Сир, уже взрослый, колдовать умеет.
И интересно. Так интересно, что даже будь тот живой покойник (а это был он, отец сам признал, что занимался некромантией) стократ страшнее, Элькасир бы не ушёл, досмотрел до конца. Это так занятно! Жаль, он не видел книг по некромантии, с удовольствием бы почитал.
Элькасир покосился на младшего брата — тот практически спал, откровенно зевая в кулак.
— Рэн, иди домой, а я пока погуляю…
Самарэн сразу оживился, дрёму как рукой сняло.
— А ты куда?
— Неважно, ты ещё маленький.
— Я большой, — насупился Самарэн. — Ска-ааа-жи.
— Хочу к лесу сходить. Сегодня седьмые лунные сутки, должны собираться феи. Я никогда фей не видел, но мама говорит, они красивые. А ещё мне трава одна нужна, — таинственно добавил Элькасир.
Естественно, Самарэн стал упрашивать взять его с собой, обещая вести себя тихо и не мешать.
— Я вовсе не хочу спать, Сир, и я тоже взрослый. А отец ничего не узнает, он ведь нескоро домой вернётся.
Это точно, Элькасир был убеждён, что они успеют оказаться в кроватях до того, как Лэрзен Азарх переступит порог их детской. У него ведь много дел, и мама с ним. Может статься, что он и не станет проверять, вернулись ли они, если устанет.
А спать в такую ночь — преступление. Какой тёмный маг будет спать, когда цветёт лазоревик? Элькасир собирался нарвать его, высушить и сделать по рецептам Стьефа приворотное зелье. Ему нравилась одна девчонка, а она даже не смотрела на него, шарахалась, как от чумного.
Средство обязательно получится: луна усиливает силу трав.
Дети беззаботно шли напрямик к лесу, споря, какие они, эти феи. Темнота их не пугала, не казалась враждебной.
Не думали они и об опасности, которая могла подстерегать одиноких путников. Элькасир считал себя достаточно взрослым, чтобы защитить обоих. За поясом был нож — весомое, по его мнению, дополнение к магии.
Магический огонёк трепетал, освещая дорогу, предупреждая досадные падения и ушибы. Элоиз давно заприметила его и теперь, подобравшись ближе, внимательно наблюдала за детьми. Она пришла сюда по следу мага, посмевшего нарушить её гениальный план. Ничего, Элоиз это исправит.
Внешне она не походила на зомби или умертвие. Обыкновенная женщина, даже девушка, прелестная своей невинностью. Темнота удачно маскировала проявлявшуюся по ночам зеленоватую бледность и бескровные губы.
Кожа беспокоила её, приходилось идти на разные хитрости, чтобы никто не заметил, что она наполовину мертва. Увы, отобранной крови было слишком мало, они не могли согреть её, вернуть румянец, заставить сердце биться ровно.
И дышала Элоиз не так, как положено: гораздо реже. Приходилось постоянно напоминать себе об этом и делать абсолютно ненужные и бесполезные вздохи — лишь бы двигалась грудная клетка.
Зато Элоиз была магом. Не тупым зомби, а настоящим обладателем тёмного знака. Увы, он ни был так ярок, но она делала всё, чтобы развить дар. Тайно, по ночам, потому что днём Элоиз изображала добропорядочную девушку благородного происхождения. Через секретный ход выбиралась из дома, встречалась с местной ведьмой, которая за деньги доставала книги. Потом ведьму убили: Элоиз позаботилась о том, чтобы никто не раскрыл её тайну.
Лэрзен ошибся, назвав виновницу своих бед полукровкой, — она была приёмной дочерью Айбвигилей, подкидышем, таким же, как Стьеф. Только ей повезло больше, чем Стьефу: спасая малышку, родители успели замаскировать знак на предплечье.
Айбвигили вырастили её, как родную, благо у брата баронета не было детей. Их ему заменила маленькая Элоиз. Ей даже нашли мужа, с которым она прожила пять лет. Потом супруг стал мешать планам Элоиз, и она задумала его отравить. Увы, подвела случайность — неуклюжесть служанки, по вине которой отрава без цвета и запаха досталась Элоиз.
К счастью, ещё до этого прискорбного события она успела договориться с любовником о помощи в проведении обряда «бродячей души». Ей стоило большого труда замедлить действие яда, но, увы, вытравить его из организма не удалось.
Но Элоиз не жалела — тело осталось молодым и привлекательным.
И она обрела силу. Смерть сделала её могущественной, позволив душе не прибывать в забытьи до воскрешения, а совершенствоваться в познаниях. И своей едва теплящейся жизнью немного приостановить процесс разложения тканей.
Ритуал с кровью ребёнка сразу по восстание из мёртвых помог нарастить кожу, хотя и не вернуть человеческий вид. Крестьянская семья, полная сил и здоровья, превратило её в то, чем она была сейчас. Ещё совсем чуть-чуть — и влияние грани исчезнет, но связь с ней останется, поможет советом и новыми возможностями.
Лэрзен был прав: Элоиз знала, что когда-то её алчные родственники позовут некроманта. Деньги старого судьи не дадут им покоя. Сами они их не найдут — именно Элоиз посоветовала деду место, где спрятать клад. Он почему-то доверял ей, в отличие от кровных родственников. Наивный баронет, не разглядевший у себя под носом тёмную!
