Лиланд Модезитт - Башни Заката
Она повернулась к Креслину:
— Что же до тебя, юноша, то ты неплох и с виду, и в рукопашной. Однако гостеприимство на постоялых дворах стоит денег.
— Я не хотел неприятностей, хозяйка, — с полупоклоном произносит Креслин. — Каков здешний тариф?
Он говорит на языке Храма, понимая, что его произношение сильно отличается от говора торговца.
— Тариф? — озадаченно переспрашивает женщина.
— Ну, сколько причитается за еду и пристанище?
— А, плата… Четыре серебряника за комнату и один за обед.
Пока еще юноша может позволить себе подобные траты, однако, понимая, что сумма весьма высока, всем своим видом выказывает удивление:
— Пять серебряников?
— Да, недешево. Но мы должны покупать припасы.
— Хозяйка, три — это уже вымогательство, а пять серебряников — откровенный грабеж. Даже в том случае, если за эти деньги меня поселят в комнате, достойной королевы.
По лицу женщины пробегает улыбка — возможно, ей понравились его слова.
— Ради такого смазливого личика, как твое, я готова ограничиться вымогательством, причем с возможностью окунуться в горячую ванну. Постояльцев нынче немного, так что ты даже сможешь спать один, хотя… — она меряет его пристальным взглядом.
— Ванну, — презрительно хмыкает вставший на ноги торговец, — женская блажь, вот что это.
— Ванну и питание? — уточняет Креслин, стараясь не обращать внимания на выразительный взгляд женщины.
— И питание. Только без горячительных напитков, — хозяйка берется за метлу и уже более суровым тоном добавляет: — Но деньги вперед.
Креслин смотрит на облака над головой и кивает.
Впустив юношу и закрыв обе створки дверей, женщина ждет, пока он выуживает из кошелька три серебряные монеты. Он радуется тому, что монеты более крупного достоинства зашиты в тяжелый дорожный пояс.
Хозяйка отводит его в комнату, где имеется двуспальная кровать, узенький, в две пяди шириной, стол и фитильная лампа.
Каменный пол ничем не застелен, а единственное окошко больше походит на щель.
— Смотри, тут есть даже подушка и покрывало! — восклицает седовласая содержательница постоялого двора.
— Ты упоминала ванну.
— Да, ванна прилагается к комнате.
— А к ванне — хорошее полотенце, — добродушно дополняет Креслин.
— Да ты разоришь заведение, молодчик!
— Может быть, стоит начать с купания? — произносит Креслин, чувствуя, что весь пропах потом.
— Как пожелаешь.
Пропустив мимо ушей предложение оставить вещи в комнате, юноша следует за хозяйкой с заплечным мешком и мечом. Ванная комната заставляет его вспомнить о презрительном хмыканье грузного торговца: она представляет собой крохотное помещение с двумя углублениями в каменном полу, куда струится вода из подземного горячего источника. От нее исходит запах серы, но такие мелочи ничуть не омрачают радости юноши. Первым делом он достает бритву и сбривает свою щетину, ухитрившись порезаться всего пару раз. Вымывшись сам, Креслин стирает и как можно суше отжимает пропотевшее нижнее белье, надевает вынутую из котомки чистую смену, облачается в кожу и возвращается в свою комнату.
Заперев дверь изнутри, он развешивает полотенце и влажную одежду на нижней спинке кровати, бросается на постель и почти сразу засыпает.
«Клинг… Клинг…»
Звук колокольчика заставляет Креслина подскочить. Сколько же он проспал? Всю ночь? Сумерки за окном могут с равным успехом оказаться и вечерними, и предрассветными. Он садится, нашаривает огниво и зажигает лампу, после чего трогает развешенное на спинке кровати белье. Оно влажное, а до утра бы, пожалуй, высохло.
Натянув сапоги и закинув котомку за спину, он отодвигает засов и выходит в смутно освещенный коридор.
Из дюжины столов в обеденном зале заняты четыре. Креслин устраивается за маленьким столиком, рассчитанным на двоих, и кладет котомку на пол себе под ноги. Он старается не замечать пристальных взглядов давешнего торговца — тот сидит неподалеку за круглым столом. В компании с ним пребывают незнакомый рыжий бородач, хозяйка и еще трое мужчин, вооруженных мечами.
Еще одна женщина, такая же седая, но в сравнении с хозяйкой гостиницы весьма худощавая, подходит к столу Креслина, вытирая руки о некогда белый фартук.
— У нас есть тушеная медвежатина, пирог с дичью, эль и красное вино. Но вино за отдельную плату.
— А что бы ты взяла сама?
— А, особой разницы нет. За серебряник сверху можно получить пару бараньих отбивных.
Юноша с серебряными волосами слегка улыбается, размышляя о том, может ли целый баран стоить больше серебряника.
— Тушеное мясо и эль.
— Это все?
Креслин кивает. Женщина спешит на кухню, а он бросает взгляд на рыжебородого, торопливо опустившего глаза к своей тарелке с мясом. Скорее всего, как раз с бараниной. Один из мужчин-меченосцев, обладатель остроконечной бородки с проседью, перехватывает взгляд юноши, и Креслин вежливо улыбается.
Другой меченосец, тот, что рассматривал Креслина у входа на постоялый двор, заводит разговор с торговцем. Деррилд сначала отрицательно качает головой, но потом кивает. Мужчина с клинком встает и подходит к столу Креслина:
— Не против, если я на минуточку присяду? Меня звать Хайлин, служу у Деррилда в дорожной охране. А Деррилд — купец.
Еще не дождавшийся своего мяса, Креслин жестом указывает на потертый стул напротив.
— Ловко ты разделался с Деррилдом.
— Это я от неожиданности, — отвечает Креслин, еще не освоившийся с языком Храма. — Дело того не стоило.
— Ты, как я понимаю, с далекого запада?
Юноша лишь поднимает брови, ничего не подтверждая и не отрицая.
Хайлин пожимает плечами:
— На Храмовом ты лопочешь, как некоторые ребята из Сутии, но у тебя светлая кожа, а таких волос — чтобы как настоящее серебро! — я и вовсе никогда не видал.
— Я тоже, — смеется Креслин, хотя ему приходится подавлять тошноту. Это ложь. Такие же волосы у Ллиз и… были еще у одного человека.
— Мы держим путь в Фенард, а потом в Джеллико. Деррилду не помешает еще один клинок. Он малый прижимистый, и больше медяка в день из него, пожалуй, не вытрясти, но зато у нас найдется лишняя лошадь. Берлис остался в Керлине, — худощавый собеседник опускает глаза и, помолчав, добавляет: — По-моему, это лучше, чем плестись пешком. И уж всяко быстрее.
— Тебя что-то тревожит? — темные круги под глазами Хайлина указывают Креслину на снедавшее охранника беспокойство.
— Меня? Да пропади я пропадом, с чего бы? Путешествие как путешествие: повозка, два вьючных мула, жирный торгаш и всего один клинок для охраны!
— А нужно два? — уточняет Креслин.
— Желательно. Всякому ясно, что купец с двумя охранниками везет драгоценности и благовония, но если охранник всего один, а вторая лошадь под пустым седлом — это порождает вредные мысли.
