Тереза Тур - Мой ректор военной академии. Часть вторая
— Тебе открыть портал? — любезно спросил меня Ричард.
— Если вас не затруднит, милорд, — в тон ему ответила я.
Глава 9
Милорд Верд открыл портал в холл своего поместья. Ну, действительно, куда же еще меня выгрузить? Босиком да в его рубашке? С ошметками от не состоявшегося свадебного платья, которое я почему-то прижимала к себе. Только в трогательные объятия Джона, его же камердинера.
Про объятия — это, конечно, иносказательно. Но камердинер захлопотал вокруг меня, как наседка вокруг долгожданного цыпленочка.
— Миледи! Какое счастье! И портал открывал милорд! Он за вами идет?!
— Джон. Пожалуйста. Не надо вопросов.
Тут он обратил внимание на мою одежду. И на мое состояние.
— Миледи желает пройти к себе в комнату?
— Да, Джон, спасибо.
— К вам прислать Оливию?
— Не нужно. Свяжитесь только с милордом Милфордом. Скажите, что со мной все в порядке. Просто меня перстень ночью в… лес занес. Он поймет. И попросите его известить моих родителей.
— Слушаюсь, миледи.
Я поднялась в свою комнату. Пока шла, мечтала о душе. О том, как сорву рубашку Ричарда — и кину в камин. И сожгу. Как буду сдирать кожу мочалкой. Как разгромлю комнату в его проклятом поместье. Вошла в спальню. Посмотрела на картину… Теплый ветер на ней по-прежнему развевал занавески. И я по-прежнему чувствовала его на своем лице. Без сил опустилась на пол, обняла колени. Не знаю, сколько я сидела на полу, не шевелясь, уставившись в эту картину… Сжимала остатки свадебного платья. Как там говорила портниха — в материал вплетают первый лучик солнца и последний лучик луны — чтобы жизнь у пары была счастливая? Видимо, это не наш случай, хоть что вплети…
Страдала я долго. Но в какой-то момент мне стало противно. И что я так расквасилась? У меня что — жизнь на этом закончилась? Зачем я раз за разом пытаюсь что-то доказать человеку, который меня не слышит? С чего я рыдаю? Руки заламываю… С какого перепуга?
Ричард не верит — удачи ему в славном пути. Думает, что я ему изменила — вот пусть и пройдет… этим самым лесом, в который забился. Я унизила сама себя тем, что пришла к нему? Ну и пусть. Зато — получила удовольствие. Будет о чем вспомнить на старости лет, поругивая внуков за вольное поведение…
— А сейчас — поднялась, навела красоту — и домой. На работу выйти. Учеников для подготовки к вступительным экзаменам набрать. В оставшееся время — плавать. И на каток. А все эти глупые мысли о несчастной любви — от безделья.
Вышла я спустя час, приведя себя в порядок. Спина прямая, старательно улыбаюсь.
— Миледи, — бросилась мне навстречу Оливия. — Как хорошо, что вы здесь.
— К сожалению, я не надолго.
— В гостиной вас ожидает император.
— Давно?
— С полчаса уже.
— А что же вы сразу не сообщили?
— Приказал не тревожить.
— Оливия, а у нас есть, чем пообедать? Может, он голодный?
— Сейчас же в столовой накроем.
— Спасибо, — сказала я. И поспешила навстречу императору.
— Добрый день, Фредерик, — улыбнулась я ему, все-таки сделав положенный реверанс. А что — местное длинное платье вполне вдохновляло.
— Вы заставили нас поволноваться, — поднялся мне навстречу император.
— Простите, перстень, который я обещала не снимать… Оказался с норовом. Я попала в лес. Там был милорд Верд. Честно говоря, я была уверена, что я сплю.
— Ваше исчезновение заметил Пауль в девять утра.
— Что же ему не спалось-то? — поморщилась я, представляя себе, какая поднялась паника.
— Куда-то отпроситься у вас хотел.
— Родители уже знают, что со мной ничего не случилось?
— Да, конечно.
— Спасибо вам.
— Я не вижу на вас перстня!
— Отдала, — усмехнулась я.
— Не помирились?
— Нет, Фредерик. Милорд Верд меня просто не слышит. С чем я его и поздравляю.
— О… уже язвительность! — почему-то обрадовался император.
— Есть такое, — пробурчала я.
— Мой старший сын — идиот. Влюбленный. Ревнивый. И потому ничего не соображающий.
— Не смею спорить с вашим величеством.
— Где он сейчас?
— В каком-то лесу. Сидит либо у костра, либо в какой-то избушке.
Император хмыкнул.
— Можно я скажу вам правду, Вероника?
— Слушаю вас.
— Вы понимаете… Перстень — артефакт, конечно, очень мощный. Но не наделенный мышлением. Он не живой. Он всего лишь выполняет приказы хозяйки.
Я вскочила:
— Вы понимаете, что вы мне только что сказали, ваше величество?
— Конечно, — удивился император. — Ровно столько, сколько я планировал вам сказать. Вы сами отправились к Ричарду. Это вы хотели его видеть. И были так решительно настроены, что пробили его защиту от вторжений. Мне, кстати, это не удалось. Значит — и он хотел вас видеть. Я так понимаю, больше, чем хотел.
Закрыла лицо руками.
— Ну, что вы… — мягко сказал император. — Хотеть… видеть любимого мужчину — это не просто хорошо. Это же замечательно. Что вас в этом смущает?
— Пожалуй, Фредерик, я не буду отвечать на этот вопрос. С вашего позволения, конечно. К тому же слуги наверняка накрыли на стол. Вы же не обедали?
Император согласно кивнул.
— У меня было такое утро, что я еще и не завтракал…
— Позвольте вас сопроводить в столовую, — улыбнулась я.
— Позволяю, — и он протянул мне руку.
Я на полном серьезе склонилась в реверансе — с припадением на колено — все как положено. Вложила в его руку свою. И мы чинно отправились.
— Из артефактов на вас остался только браслет, — говорил Император, прощаясь. — Он сильный — но этого явно не достаточно. Поэтому я после обеда над ним поколдую — усилю защиту.
— Спасибо вам.
— Просто будьте счастливы… — улыбнулся Фредерик. — И можно вас попросить, Вероника?..
— Да? — удивленно посмотрела на Императора. О чем он может просить меня?!
— Бросайте затею с сигаретами, пожалуйста. Вам не идет!
— Слушаюсь, ваше величество.
— Не ерничайте. И не злитесь на милорда Милфорда. Ему по должности не положено что-то от меня утаивать.
Дома, когда улеглась суматоха, вызванная моим появлением, мама плакала — я ее утешала — ко мне подошел Паша.
— Мама, я бы хотел с тобой поговорить.
— Дочка, — заглянул папа, — мы по магазинам. За продуктами. Что-то тебе привезти?
— Мандаринок. Представляешь, я их в этом году еще не пробовала.
— И внукам любимым надо конфеток, — не удержался Паша. Я рассмеялась — и обняла его.
— И что такое важное ты хотел со мной обсудить, что поднялся в девять утра? — мы прошли с ним в отцовский кабинет.
