Галина Гончарова - Средневековая история. Граф и его графиня
Вот что теперь делать с Ганцем… а и надо ли делать?
Предателей много. А вот людей, на которых можно положиться – единицы. Не собирался король списывать Ганца. Еще не хватало… Умный мужик, на своем месте… много еще пользы принесет. Не ему, так Ричарду. И идеи у него правильные. Нет уж. Таких убивать нельзя.
Грудь заныла еще сильнее. Чуть слышно скрипнула дверь.
Старый камердинер неслышно обошел королевскую спальню. Снял нагар со свечей – и увидел, что король не спит.
– Ваше величество? Изволите чего?
Эдоард подумал.
– Потихоньку пройди к Алисии Иртон. И если она не спит – пригласи. Но только тихо. Чтобы не видели и не слышали.
– Сейчас исполню, Ваше величество…
Верный слуга исчез за дверью. А король потер больное место.
Лучше уж поговорить, чем лежать и думать. Так к утру разум утратишь…
* * *Когда в дверь поскреблись, Его величество уже был в халате и сидел в кресле.
– Войди…
Алисия Иртон смотрела на короля с участием.
– Разрешите, Ваше величество…
– Уже разрешил. Проходите. Садись… Тайр, принеси нам вина, что ли? И чего-нибудь перекусить.
– Может быть, позвать Лилиан Иртон?
– Она у вас, графиня?
– У меня. Приехала вечером, с лэйром Ганцем.
Камердинер вышел.
– Из-за заговора?
– Да, Ваше величество. Ганц забрал всех солдат. И решил не оставлять графиню в неохраняемом поместье.
Эдоард подумал, что Алисия – одна из немногих, кто видел в нем не только короля, но еще и человека. А вот Лилиан Иртон… она похоже, не видела в нем короля. Только человека… но не правителя, который может снести ей голову в любой миг.
– А Миранда?
– У Августа Брокленда.
– Отлично. А графиня…
– Спит. Сказала, что хоть здесь отоспится.
Эдоард хмыкнул.
– А дома?
– А дома у нее то ребенок, то работа… странно так звучит.
– Чем странно? – не то, чтобы Эдоарду было интересно, но хоть чем отвлечься.
– Она и о ребенке – и о работе говорит с одинаковой гордостью. Ваше величество… Что теперь будет с Амалией?
Эдоард вздохнул.
– Сначала допрос.
– А потом? Казнь?
– Если все подтвердится… все будет зависеть от ее лояльности. Сами понимаете, графиня…
– Понимаю. Или казнь – или монастырь.
– Последнее – с пожизненной охраной.
– А дети? Сэсси, Джес… они ни в чем не виноваты!
– Правильно. И именно поэтому – монастырь. Без вариантов. Ты сама понимаешь, заговор, инцест…
– Это будет обнародовано?
– Нет! – рявкнул Эдоард. Боль хищно рванула сердце. – Никаких обнародований и прочей чуши. Не было у Эдмона ни жены, ни детей. А если кто решит иначе – с палачом познакомлю!
Алисия кивнула.
– А Лилиан знает о моих детях?
– О заговоре она знает. А о детях – нет. – Алисия не была уверена на сто процентов. Но и выдавать женщину не собиралась.
Знает или нет – какая разница? Она достаточно умна, чтобы молчать. И промолчит. Если что – она же первая пострадает. Ни к чему королю такие подозрения…
– Уверены?
Алисия встретила королевский взгляд не дрогнув. Нет уж.
– Истинно уверенным может быть лишь Альдонай. Я же только слабая женщина…
Эдоард усмехнулся. А Алисия подумала, что может быть Лилиан – единственная, кто пытался дать ей хоть крохи тепла. Детей – Амалию и Джеса ревновала Джессимин. Да и занималась ими – тоже.
Внуков ей тоже не дали даже видеть почаще. А Лиля просто приняла ее. И Миранда… Алисия впервые ощутила себя – частью семьи. А есть ведь еще и Август Брокленд – ну уж нет!
За свое она будет бороться!
Даже с королем!
Разговор тек внешне спокойно, но оба собеседника сидели, как на иголках. И не удивились, когда в спальню поскребся камердинер.
– Ваше величество, тут секретарь…
– Впусти.
Секретарь был бледен и встрепан. Еще бы.
Он-то в заговоре замешан не был, зато попадал в кандидаты на уничтожение. Запросто. Из-за близости к королю.
Осознавая это, мужчина был слегка на нервах. И мечтал о провале заговора.
– Ваше величество, Ганц Тримейн прислал голубя. Они в Стоунбаге. Все тихо и спокойно.
Эдоард вздохнул.
Узников из Стоунбага выпускать было нельзя. Но допросить их… Его величество хотел это сделать лично. А потому…
– Прикажи заложить карету. Я поеду туда. Малый эскорт.
Секретарь поклонился и исчез за дверью. Алисия посмотрела на короля и решила не задавать глупых вопросов, типа надо ли, зачем, а может быть… Она была умна. А потому раскланялась и вышла.
Эдоард вздохнул, обвел взглядом покои и позвал камердинера.
– Одеваться. Срочно!
* * *Стоунбаг.
Серая каменная башня-шпиль.
Говорят, ее построил один из первых королей со вполне определенной целью. Заточить свою жену, которая ему изменила. Но поскольку на мелочи мужик не разменивался – отгрохал целую башню, а потом понял, что жене жирно будет. Надо бы использовать по назначению – и расширять поле деятельности.
Так там появились первые постояльцы. Разумеется, знатные.
Не посадишь же герцога в одну каталажку с ворьем, нищими, проститутками, убийцами… его ж там удавят! А тут – отдельные камеры, отличный повар, ласковый комендант и лучшие палачи. Глухонемые.
Но тут важны не уши, а квалификация, не так ли?
И троих старших Ивельенов с порога отправили к ним в руки. Если с Амалией палачи еще осторожничали – все ж знатная дама, то с остальными Ганц приказал не церемониться. А как колоть несговорчивых – физическую сторону знали палачи, моральную – приставленные к ним специальные писцы. И работа пошла.
Ганц отправил Эдоарду голубя и принялся проглядывать бумаги. Надо ж определить, кого казнить, кого помиловать…
Комендант Стоунбага, кровно кое-чем обязанный Ганцу (было дело и очень неприятное, когда того подставили с убийством богатого родственника) уступил королевскому представителю свой кабинет. И поинтересовался только – не нужно ли чего?
Ганц попросил вина с водой – слабо-слабо разведенного, чтобы для бодрости, или травок каких заварить. И принялся за работу.
Пергаменты раскладывались в аккуратные кучки.
Договора, обязательства, долговые расписки, письма… и все четче выкристаллизовывалась структура заговора. И торчали оттуда уши Авестера… Уроды! Нет, ну что им не живется? Обязательно надо соседям нагадить… правильно Рик на их крыске не женился!
Приезд короля прошел для Ганца незамеченным. Он настолько закопался в бумагах, что соизволил оторвать голову только когда король вошел в кабинет. И тут же вскочил.
