Евгений Старухин - Лесовик-3
Выход.
Капсула, открывшись, выпустила меня в реальность. Встреча с ней мне не понравилась. Меня встретили темнотой и вонью. Судя по всему, мой организм не выдержал такого издевательства над собой и обделался. Хорошо, что только в лёгком варианте… Но всё равно, впечатления мягко говоря неприятные. Видимо не прошло для меня даром трехнедельное пребывание в колонии. Организм отвык сильно напрягаться, сдерживая в себе отходы. Придётся учиться заново. Слава Богу, что такого казуса не произошло со мной в капсуле в здании «Альтмира», а то бы совсем со стыда сгорел.
Но, чего я разлёживаюсь, надо прибирать за собой. Мда, резко подниматься было не самой лучшей идеей, — в глазах потемнело, да так, что чуть не упал обратно. Что‑то мне нехорошо. Хм, а с чего бы было хорошо? Пролежал ведь на одном месте двадцать часов, всё тело затекло, во рту пересохло как в пустыне. Зато сразу стало понятно, почему некоторые готовы переплачивать за капсулы с массажем… Ватные ноги держать меня поначалу не хотели, но стоило сделать пару шагов, и они начали вести себя получше. До санузла кое‑как доковылял, опираясь рукой на стену. Контрастный душ освежил и придал сил. Напор воды был такой, что даже ощущался небольшой эффект массажа. Вытерся большим белым полотенцем, висящим тут же. Стал чувствовать себя значительно лучше. На раковине меня поджидали запечатанные зубная щётка и паста. Мысленно поблагодарил заботливого человека, оставившего здесь эти предметы гигиены, а то я прямо чувствую, как у меня изо рта разит.
Дальше надо заняться стиркой и вытиранием капсулы. Хорошо хоть только нижнее бельё надо постирать, брюки и рубашку я, слава богу, догадался снять перед погружением в капсулу. Приятного в этих делах было мало, но зато ясно, что тело пока нельзя перенапрягать виртуалом. Что ж — лишний стимул почаще выходить в реальный мир. Порошка не нашел — воспользовался мылом. А вот большая тряпка всё же нашлась в шкафу под раковиной. Так что капсулу мне тоже удалось оттереть — хоть не придётся позориться перед тёть Ниной своим недержанием.
Закончив с уборкой, сделал небольшую разминку из отжиманий, приседаний и пары упражнений на пресс — надо основательно размять затёкшие мышцы. Во время разминки вспотел, потому опять отправился в душ. После этого наконец‑то почувствовал себя человеком, и меня съедало одно желание: «Жрать!». Глянул на часы — уже половина восьмого вечера. Надо бы поторопиться — не хватало ещё и на ужин опоздать. Оделся и пошёл из номера.
Пока спускался по лестнице, меня глодала совесть. Совсем я что‑то расслабился. Собирался ведь заняться подготовкой к поступлению. Ладно, вначале — ужин, ну а потом за учебники.
Внизу меня поджидал убийственный взгляд тёть Нины.
— Я‑то думала, ты нормальный парень, даже хризантему корейскую с собой привёз. Думала, в кой‑то веки появился здесь вменяемый юноша, а не очередной игрун. А ты… Расстроил ты меня. Я же тут весь день сижу, переживаю за тебя, думаю, как ты там? Голодный с самого утра, в игрушке своей зависает. Вот ты скажи мне, как можно забыть про завтрак и обед?
— Тёть Нин, а почему корейскую‑то?
— Так название у неё такое. Я еще расспросить тебя про неё хотела, уж больно необычно, когда юноша с цветами возится.
— Ну, тут особой тайны нет. Этот цветок для меня как осколок одной из частей моей жизни.
Видимо что‑то отразилось на моём лице при этих словах, так как тётя Нина заметила:
— Судя по твоему выражению лица, не самый период твоей жизни. Тогда расспрашивать не буду, хоть и любопытно. И вообще ты мне зубы не заговаривай, лучше ответь, почему ты не вышел ни на завтрак, ни на обед?
— Ну, всё дело в том, что три последних недели я вообще не вылезал из капсулы. Потому с большим трудом удалось вспомнить, что надо вообще из неё выходить.
— Ещё один игровой проект? Не жалко тебе себя совсем! Нельзя же так измываться над своим бедным организмом. Он тебе за такое обращение спасибо не скажет. Загубишь своё молодое тело, а потом будешь работать на одни лекарства.
— Ну, выбора у меня особого не было, да и возможности отказаться от этого проекта тоже. Надо как‑то на жизнь зарабатывать. Тёть Нин, а не подскажете, где мне техника отыскать, чтобы настроить будильники в капсуле. И раз уж вы мой цветок так слёту опознали, может, знаете, как за ним ухаживать?
— Вообще, корейские хризантемы довольно капризные. Не любят ветра, очень любят солнце, не любят, когда влага застаивается, но в тоже время почва не должна быть сухой. Ещё летом неплохо их раз в месяц подкармливать удобрениями, но главное не попадать на листья и цветы, так как это может у цветка вызвать химический ожог.
— Тёть Нин, да вы просто ходячая энциклопедия по уходу за моим цветком! Откуда у вас такие обширные познания?
— Всё очень просто: цветы — моя слабость. С раннего детства не могу без них жить. Да что там говорить, у меня на огороде растут только они. Самых разных сортов и расцветок. Ну а пропустить корейскую хризантему было бы просто преступлением.
— Почему?
— Так ведь это чуть ли не единственный цветок, который цветёт с сентября и почти до декабря, а если забрать его домой, то и до января цвести может. А потом ему на смену приходит декабрист. Затем начинают цвести гиппеаструмы. Ну а потом разнообразие резко повышается. Разве что только камни не цветут Весна и лето в этом плане самые прекрасные времена года. Такая красота кругом. А вообще я усадила не только свой огород цветами, но и здесь, рядом с корпусом, много чего посадила. В самом корпусе начальство почему‑то не одобряет растений. Говорят, аллергия у посетителей. Ещё бы! Торчат всё время в капсулах, а потом аллергии у них на цветы. Да с этими капсулами вообще никакого здоровья не напасёшься.
Судя по всему, про цветы тётя Нина могла говорить бесконечно. Но всё же она спохватилась:
— Ой, да что же это я творю? Совсем тебя заболтала, а ты голодный весь, беги на ужин скорее. Столовая находится в небольшом корпусе справа, через два корпуса от нашего. Беги скорее, пока ещё силы остались, — последние слова она приговаривала, подталкивая меня к выходу.
Вытолканный на улицу я едва не попал под холодный дождь.
— Стой тут! — приказной тон тёть Нины не давал ни малейшего намёка на возможность ослушаться, — Я сейчас…
Вскоре она вернулась с какой‑то полиэтиленовой плёнкой. Оказалось, что это дождевик. Его нацепили на меня, совершенно отметая возможные мои возражения. Хотя у меня таковых и не имелось. Напоследок меня оглядели и пожелали счастливого пути. Было полное ощущение, что я не в столовую иду, а отправляюсь куда‑то далеко — далеко. Ну да ладно, за шиворот не льётся, а это главное. Минут через пять я уже входил в столовую.
