Сказки тени (СИ) - Сомору Войцех

Дэмин упёрся лбом в стену и жалобно заскулил.

Зачем цзюэ* — высшей знати — сдалось его имя, он совершенно не понимал. Но слова этот Кан говорил опасные, ещё и громко, хотя переулок и казался пустым. Дэмин не хотел наживать лишних проблем, его жизнь и без того была ими переполнена. Но что ты сделаешь, когда сам ростом с десятилетнего, а к твоему горлу приставлен острый кинжал?

— Господин… О чём вы, господин? — опустив голову, едва слышно зашептал он. — Помилуйте, умоляю вас, помилуйте, цзюэ всегда были благосклонны…

О, он прекрасно умел реветь и изображать несчастного сироту. А ещё бить в спину, отнимать еду у соседа по переулку и драться за последнюю корку хлеба, сжимая самодельный нож тонкими детскими пальцами. Этот Цинь вёл себя, говорил и выглядел, как очередной лощёный холуй. Дэмину же просто нужен был кошель. Дэмин не чувствовал ужаса, страха или трепета перед гостем их квартала, только отстранённо вспоминал, что фамилию, которую назвал знатный выродок, мать приписывала его отцу.

По крайней мере, одному из первой десятки предполагаемых. Ну, приписывала и приписывала, от её пьяных бредней никогда не было толку.

Чего этот Цинь хочет? Отрубить ему руку, как вору? Стража даже внимания не обратит, разве что похвалит за бдительность. Сжечь, как проклятого? Если он — сын шэнми, можно сыграть на том, что его отец тоже проклят, разжалобить...

Так что же? Что?

Цинь держал его крепко. Но Дэмин почувствовал ту секунду, когда хватка должна была ослабнуть. Он уже готов был вырваться, но сдержал себя. Бездна! И что же ему есть, если он выживет? Отрубят руку — калекой тоже не протянуть. Плохо.

Пока он размышлял, цзюэ вдруг схватил его за волосы и приложил об стену так, что боль оглушила Дэмина, а зрение опасно поплыло. Он не успел рвануться в сторону, хотя и почувствовал: его отпустили. Убьёт. Точно убьёт.

Но вместо следующего удара в него полетело что-то небольшое, размером с камень, стукнуло в бок. Цинь отступил на шаг, внимательно следя за Дэмином и не убирая кинжала. Не настолько туп, чтобы опустить оружие. Играет с ним?

— Тебя никто не любит. И никогда не будет, — сказал Цинь холодным, задумчивым голосом, наблюдая, как Дэмин подхватывает с земли кисет. Не тот кошель, что он пытался своровать, а второй, с личными деньгами. Там было не так уж и много, но…

— Скорее всего, ты умрёшь в этой дыре. Бездна заставит людей отвернуться от тебя. Проваливай и помни, что знать милосердна.

Дважды повторять не потребовалось.

Кан мог поклясться, что оборванец растворился в воздухе вместе с подачкой, хотя и приложил он его сильно. На самом деле Кан не хотел его бить, но ещё больше не хотел получить укус или ответный удар — от такого вполне стоило ожидать. Мда…

Он потёр затылок и оглянулся, пытаясь вспомнить, где та лавка, куда просил заглянуть отец. Ну и дыра! И этот… В любой другой ситуации он бы отрубил ему руку, даже не задумываясь, но в незнакомом мальчишке — брошенном, голодном и нищем — Кан на секунду увидел себя. Он как никто знал, что ждёт проклятого, а это Небом забытое место совсем не похоже на уютный дом семьи Цинь. Здесь и спрятаться-то негде, а Дэмина будут ненавидеть, не зная, почему; могут и вовсе сжечь народным судом, если он себя выдаст.

Долго он не проживёт, — и это почему-то тронуло Кана. Такая судьба ждала бы отца, если бы ему не посчастливилось родиться в знатной семье?

Кан ускорил шаг, задумавшись над одной очень странной идей.

***

Дэмин не поверил своим глазам.

Спустя несколько дней Цинь вернулся. Это был всё тот же цзюэ, которому хватило ума, чтобы поймать его за руку, а затем хватило глупости, чтобы швырнуть кошелёк. Причин такого поступка Дэмин так и не понял, но, честно говоря, это его совершенно не беспокоило. Гораздо важнее принести добычу старшим и преподнести её должным образом. Теперь у него была работа и защита, а значит, голодная смерть откладывалась на неопределённый срок.

Но Цинь пришёл в тот же квартал, в то же время и явно кого-то искал. Дэмин наблюдал за ним издалека, прячась в тенях, и чуть не выругался, когда они встретились взглядами. Если Цинь пришёл поймать его, то теперь точно сдаст патрулю стражи. Дэмин перелез через узкий пролом в стене, стремительно бросился в соседний переулок и не выглядывал оттуда до тех пор, пока цзюэ не ушёл. Однако на том месте, где Цинь его заметил, Дэмин обнаружил свёрток.

Быстро схватив его и утащив подальше от опасного места, под льняной тканью и мотком бечевы он нашёл хлеб: свежий, белый, пахнущий так невероятно, что сомнений не оставалось — приготовили его только сегодня. Когда Дэмин приоткрыл разломленный пополам хлеб, то так и сел на пол в своей конуре: внутри пряталось самое настоящее мясо. Хвала Небу, матери больше нет, потому что делиться таким сокровищем он не хотел.

Ни с кем. Никогда в жизни.

У него чуть рассудок не помутился. Рот тут же наполнился слюной: так сладко, так вкусно и маняще пахло мясо — просто невыносимо. Но Дэмин сдержался, завернул угощение обратно в лён и затянул бечеву покрепче.

Нельзя.

Никому нельзя верить.

Нельзя брать из чужой руки, нельзя есть всё, что подбираешь с пола. Нельзя, даже когда умираешь с голоду. У Дэмина не было наставников. Он на своей шкуре испытывал правила, которые нужно соблюдать, чтобы выжить на улице, и усвоил их очень хорошо.

Дэмин стиснул зубы, в последний раз взглянул на свёрток и спрятал его подальше — спрятал до тех пор, пока запах не выветрится, чтобы никто не пришёл разузнать, каким богатством он разжился. Мясо он достанет и продаст, а свежий хлеб можно обменять на целую меру риса.

Дэмин даже не знал, когда родился. Но не будь он так осторожен, сегодня был бы прекрасный день, чтобы назначить его своим днём рождения.

***

Вернувшись из бедняцкого района, Кан заглянул к Вэю на постоялый двор — своей резиденции у Чжанов в столице не было, да и нужна ли она тем, кто круглый год живёт на юге и не собирается переезжать из родного дома на лето? Цинь помнил их последний разговор, но он обещал Сюин познакомить её с новым другом (правда, мнения этого самого друга никто не спрашивал). Впрочем, судя по тому, как безучастно Вэй валялся на кровати и курил трубку, Кан не отвлекал его от важных дел.

Вздохнув, Кан опёрся о дверной косяк и помахал рукой.

— И долго ты собираешься здесь разлагаться?

— До тех пор, пока не придёт какой-нибудь надоедливый столичный. — Вэй выдохнул клуб дыма и покосился на Кана. — Какая часть фразы «дай времени время» тебе не понятна?

— Сестре моей скажи. — Кан тяжело вздохнул. — Слушай, пойдём, заглянешь к нам в гости? Она меня сожрёт, если я тебя не приведу.

— С чего это?

— Ну… Не то чтобы у неё было больше друзей, чем у меня. Да и не дело тебе тут одному пропадать. Почему домой не собираешься?

— Не хочу.

— Видеться с братьями?

— Говорить о Дэлуне. — Вэй сделал ещё один вдох и выпустил колечко дыма. — Нас всегда было много, но он для нас с Цзяном был по-настоящему старшим братом. Вроде как союз неудачников: дети, которым ничего не достанется. Всегда в стороне. Понимаешь?

— Да… Вэй… — Кан подошёл поближе и навис над ним. — Я не Дэлун, но он точно был бы недоволен, если бы ты сидел и хоронил себя здесь. Пойдём. Ты же хотел посмотреть, как живёт семья шэнми.

— Уже насмотрелся при Хунха, спасибо.

— Обещаю, там не будет никаких демонов. Если только не считать Сюин — она вечно меня по дому за уши таскает.

— Подкупаешь представлением «Цинь-младший унижается перед девочкой»?

— Вроде того. Пойдём, хватит.

— А, Бездна с тобой, не отстанешь же!

К счастью для Кана, по дороге они не наткнулись ни на кого из его «друзей» детства, а дом встретил гостей тишиной и уютом: отец снова растворился в череде придворных интриг и специальных поручений Императора, а матушка что-то вышивала. В первые мгновения Вэю могло показаться, что резиденция рода Цинь ничем не отличается от любого другого дома высокопоставленной столичной семьи — те же стражники, ворота, слуги, резьба по дереву и дорогая черепица на крыше. Но стоило зайти во двор, как…