Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья
Тогда Винд пробормотал:
– Эге–ге, да ведь это – яйцо! Интересно, кто из него вылупится? Может, твой родственник, Аша? Хотя – нет. Яйцо уж больно крупное.
И действительно – если в Аше от клюва до хвоста было полметра, то в яйце – не меньше метра. Ну и птенец из него должен был вылупиться соответствующий…
Долго ждать не пришлось. Вот скорлупа окончательно треснула, а из образовавшегося отверстия начал улетучиваться зеленоватый, самостоятельно светящийся газ. Аша случайно вдохнула этот газ и тут же начала кашлять.
Ну а Винд увидел то, что вылупилось из яйца. Глаза юноши расширились, и он выдохнул в искреннем, самом сильным в своей жизни изумлении:
– Вот это да! Чудо!
Чудом было то, что из яйца вылупилась не птица, не ящерица, а миниатюрный парусный корабль! Что такое парусные корабли на Каэлдэроне знали. Ведь в их захолустье изредка – раз в полгода, а то и в год залетали парусные корабли купцов. Конечно, у этих важных, богатых купцов были дела поважнее, чем мелкий торг с каэлдэронцами, и навещали они их только если на других мирах торговля шла не слишком ладно. Но их корабли были сделаны из дерева, местами – обиты железом, а паруса – сшиты из ткани. Винд расспрашивал матросов и они ему отвечали, что корабли строят на верфях. Винд им верил… А тут такое чудо – парусный корабль взял да и вылупился из яйца!
Конечно, для настоящего корабля этот новорожденный был чрезмерно маленьким, и на его разместилась бы белка, а не человек, но кораблик тут же, без всяких матросов и капитанов проявил свой норов – соскользнул на воду и поплыл!
Кораблик плавно скользил по озерцу и через несколько секунд уже достиг его середины. Винд же остался на берегу, он спросил у Аши:
– Ты что–нибудь понимаешь?
Аша, которая только оправилась от попавшего к ней в лёгкие газа, недоуменно развела крыльями.
Тогда Винд крикнул, обращаясь к кораблю:
– Э–эй, ты меня понимаешь?!
И кораблик развернулся к нему, тем самым словно бы говоря, что да – понимает. Тогда Винд произнёс:
– Знай, что я тебе не причиню никакого зла… Я предлагаю тебе свою дружбу…
Кораблик оставался на месте, слегка покачиваясь, отбрасывая на воду зеленоватое свечение.
Винд понял, что так делу не поможешь, надо действовать иначе. И вот он достал из кармана дудку и начал на ней играть. Мелодия, надо сказать, была незамысловатой, но вовсе недурственной и даже приятной для слуха. Винд сам сочинил её во время своих одиноких странствий по лесам и полям…
И – подействовало! Кораблик медленно, неуверенно подплыл к берегу. Впрочем, между ним и Виндом оставалось несколько метров воды. И теперь юноша наконец–то смог разглядеть новорожденного.
В передней части кораблика, там, где у обычных кораблей могли быть всяческие украшения, – сверкали два живых, слегка выпуклых глаза….
Глядя в эти глаза, Винд услышал мягкий, тонкий голос:
– Здравствуй, Винд.
Юноша произнёс:
– Так это ты говоришь, корабль?
– Да, это я.
– Ты знаешь моё имя?
– И твоё имя и твой язык.
– Но откуда? Ведь мы, кажется, прежде не встречались.
– И не должны были встречаться. Но не спрашивай, кто я такой и какова моя цель. Я не знаю.
Винд подумал, как странно должен выглядеть этот диалог со стороны. Что касается Аши, то она, если и удивилась, то не подавала виду, а сидела на прежнем месте и преспокойно вычищала свои роскошные, похожие на драгоценность перья.
Кораблик произнёс:
– Если хочешь, можешь дать мне имя.
Винд озадачился:
– Я никогда прежде не давал имён. И даже когда родился мой младший брат, то это родители выбрали для него имя – Кэидж. Мне кажется, что выбор имени – это очень ответственная задача. Ведя имя остаётся с человеком… или с кораблём на всю его жизнь.
– Так ты хочешь оставить меня без имени?
– Нет–нет, что ты! Сейчас… э–э… какое бы имя подошло для тебя?.. Ты вообще скорее какого рода: мужского или женского?
– Я… – кораблик задумался, а потом ответил. – Скорее – корабельного рода… Хотя нет – скорее, мужского.
– Ладно, тогда буду выбирать из мужских имён. Изумрадр подойдёт?
– Да.
– Не… мне самому не нравиться. Зеленчук?.. Нет!.. Парустр?.. Не–а. Крылов?.. Может, и правда, Крылов? Здесь сочетание двух слов «крылья» и «лов» – то есть, ты будешь ловить своими крыльями… ну или парусами ветер и летать быстро–быстро. У нас на Каэлдэроне жил один человек по имени Крылов, он э–э… – Винд смущённо замолк.
– Что же значит твоё «и»? – поинтересовался кораблик.
Винд быстро выпалил:
– Он умер от ожирения. Но тебе такое, конечно же, не грозит. Ты, кстати, чем питаешься?
– Я питаюсь солнечным светом, – ответил кораблик Крылов. – Мои паруса улавливают это аппетитное сияние, и дальше – оно разливается по всему моему телу. Сейчас мне надо много солнечного света, и как хорошо, что здесь только начинается день.
– Ты будешь расти? – спросил Винд.
– Я уже расту. Каждое мгновенье моё тело увеличивается, хотя увеличения эти слишком незначительны для твоих глаз.
– А летать ты умеешь?
– Пока что – нет. Я умею только плавать. Но наступит такой день, когда поднимусь в воздух.
Златокрылая Аша перелетела на более высокую ветку, и издала звук, который, как знал Винд, означал то, что кто–то приближается. И Винд спросил у кораблика:
– Ты сможешь спрятаться?
– А как же! – воскликнул кораблик и бесшумно, стремительно нырнул.
Но под водой ещё видно было порождаемое им изумрудное свечение.
Но кто же к ним мог приближаться? Неосторожный, не обращающий внимание на весьма громкие, недавно здесь звучавшие голоса зверь или же человек, каэлдэронец?..
Винд скорее ожидал увидеть зверя, так как люди на Каэлдэроне редко отходили от своего единственного поселения..
Юноша укрылся за стволом старого, массивного дерева; сам пригнулся к земле, и теперь, благодаря одежде, его сложно было увидеть со стороны. Обычный каэлдэронец не заметил бы его, прошёл мимо…
Сначала Винду показалось, что к берегу озера вышел зверь. Во всяком случае, на человека он не был похож. Вместо кожи – тёмно–зелёная, почти чёрная чешуя; вместо носа – изгибавшийся кверху острый рог. Однако же, этот незнакомец передвигался, стоя на задних лапах; и на нём имелась одежда, почти сливающаяся по цвету с телом.
В сильной, широкой лапе незнакомец сжимал трезубец, а за спиной его была закреплена широкая, кожаная котомка, из которой торчали некие, незнакомые Винду предметы.
Юноша медленно пригнулся ещё ниже, почти слился с землей, и теперь был уверен, что заметить его невозможно. Но Винд ошибался. Незнакомец спросил грубым голосом:
