Ханнес Бок - Корабль чародеев
Поскользнувшись и грохнувшись на шероховатые доски, человек взвыл от отчаяния. Холодная вода окатила его с ног до головы, грозя стащить с плота. Он протиснул пальцы в щели между досками и повис так, чтобы удержаться. Зубы стучали, по спине разливался холод, пальцы быстро онемели. Ветер и не думал стихать. Похоже, начиналось продолжение ночного кошмара, но уже не в виде сюрреалистического бреда, а в виде жестокой реальности с бушующим морем и безжалостно жалящим ветром.
Звезды бесстрастно сияли в вышине, и измученный человек время от времени поднимал вверх бледное лицо, не переставая удивляться их великому множеству и близости. Трепещущие небеса казались бесконечным океаном живой тьмы.
Надежды на спасение таяли. Сколько ещё он сможет так продержаться? Очередная волна оторвала от досок уставшие руки. Плот, взбрыкивая, кренился то в одну, то в другую сторону, а человек задыхался и отплёвывался. Он снова просунул слабеющие пальцы между досок, до крови ободрал их и всем телом содрогнулся от боли. Плот в очередной раз подпрыгнул, голова человека дёрнулась, и он вдруг увидел перед собой гроздь тусклых жёлтых огней. Это был отнюдь не мерцающий свет звёзд. Он, словно во сне, наблюдал, как гроздь огней увеличивается, приближаясь.
Корабль! Должно быть, его всё-таки услышали и вернулись! Поднявшись на колени, он высвободил руки и замахал ими, крича что-то невнятное. Ветер внезапно, как по команде, стих. Нет, перед ним был не тот корабль, который он видел раньше, — этот, двухпарусный и освещённый разноцветными фонарями, более походил на старую венецианскую галеру. Он закричал опять и услышал ответный крик. С корабля уже спускали маленькую лодку.
Пока шлюпка, подпрыгивая, неслась по волнам, человек прислонился к шероховатым доскам, зачарованно разглядывал шелковистое мерцание обвисших, лишённых ветра парусов. Чей-то голос окликнул его, он приподнял голову и ответил — лодка была уже в нескольких ярдах. Сейчас она подойдёт ещё ближе… Он попытался сам вскарабкаться на борт, но силы покинули его, и он только почувствовал, как чьи-то крепкие руки подхватили его и потащили с плота. Ещё через мгновение он лежал на дне лодки, с радостью ощущая твёрдое дерево под собой и ногу гребца, обутую в сандалию, которой тот, налегая на вёсла, ненароком упирался ему в бок.
Так, лёжа на дне лодки, он смотрел то на качающееся небо, то на гребцов. Но вот раздался глухой Удар о борт корабля, сверху спустили трос, гребец прочно закрепил его, затем послышался скрип, и лодку подняли на палубу. Вот из неё уже достали весла, а спасённый все ещё не мог пошевелиться от усталости. Над ним склонились люди в ярких, похожих на восточные, одеждах. Среди множества любопытных лиц он заметил одно весьма приятное — лицо молодой девушки.
Потом он услышал мужской голос, мягкий и сочувственный:
— Отнесите его ко мне в каюту. — У говорившего был сильный акцент, как будто ему приходилось говорить на иностранном языке. Это настораживало.
Его снова подхватили и, поддерживая, повели под сияющими колеблющимися парусами. За небольшой дверью была тускло освещённая узкая прихожая, стены которой украшала тончайшая резьба. В воздухе стоял пряный аромат. Миновав ещё одну дверь, они очутились в помещении с низким потолком, освещённым слабым, подрагивающим огнём покачивающейся лампы. Спасённый успел разглядеть только широкую низкую кровать, прикрытую тёмной накидкой. Его усадили на мягкую постель, и сопровождающие вышли. Он же, как в облако, провалился в перину.
Высокий седовласый мужчина с горделивой осанкой, облачённый в голубой плащ, приблизился к кровати и склонился над ним; его благородное лицо светилось интересом и заботой. Дотронувшись до лба и груди спасённого, он повернулся, рука взметнулась в повелительном жесте.
— Принеси ему чего-нибудь выпить. И покрепче.
Человек на кровати услышал звон посуды, шелест тонкой развевающейся ткани и почувствовал слабый аромат женских духов.
— Вот! — пропел нежный женский голосок, и девушка, которую он заметил, ещё находясь в лодке, появилась рядом со старцем в голубом плаще, держа в руках графин и бокал.
Там, на палубе, она показалась ему высокой, наверное, потому, что он рассматривал её лёжа на дне лодки, но теперь он увидел, что она гораздо ниже. Он не назвал бы её красавицей, но изящество тонких черт придавало её лицу несомненную привлекательность. Юное, почти детское лицо было бледным, а ясные карие глаза — огромными. Очевидно, ей было лет восемнадцать. Он не смог бы сказать, какой она расы, — она не особенно отличалась от тех женщин, которых он видел раньше. В ней не было ничего необычного, кроме, пожалуй, несколько странной причёски: копну каштановых волос венчала стянутая жемчужными нитями коса. И это длинное платье — с ниспадающими складками рукавов, стянутых у запястий широкими браслетами, — хотя, может быть, это вечерний наряд…
Но как она женственна! Какой неосознанной грации исполнены её движения и осанка!
— Вот, выпейте. — Старец поднёс бокал к его губам. — Это придаст вам сил.
Он сделал несколько маленьких глотков ароматного терпкого напитка — и усталость ушла, уступив место приятному теплу, разлившемуся по телу. Он обратил взор на девушку.
Она коснулась плеча мужчины в голубом:
— Посмотри, как солнце сожгло его кожу. У меня есть мазь, она смягчит боль от ожогов. Я принесу. — Девушка вышла. Он с сожалением посмотрел ей вслед. Разомлев от вина, он почувствовал, как веки налились тяжестью, и закрыл глаза.
Однако она вскоре вернулась. Почувствовав мягкий аромат духов, окружавший её, подобно ауре, он с усилием открыл глаза. Стоя на коленях около кровати, девушка откупоривала склянку красного стекла. Налив в ладонь густого ароматного масла, она лёгким движением растёрла бальзам по его лицу/Прохладное масло успокоило боль, прикосновения же её руки были подобны дуновению летнего ветерка. В какой-то миг из глаза встретились, и словно что-то пронеслось между ними. Что это было? Да и не почудилось ли ему? Но это необъяснимое, непередаваемое ощущение было так чудесно! Она почти виновато опустила глаза. Прикосновения стали более краткими и лёгкими; она быстро нанесла мазь ему на грудь, и снова их взгляды встретились.
Будучи в полусне и уже плохо понимая, что делает, он, с трудом подняв руку к груди, нашёл её пальцы и нежно пожал их. Возможно, он хотел выразить благодарность за заботу, а возможно, и нечто большее, — он не смог бы точно сказать. Но ему не приснилось, не почудилось — она позволила прикоснуться к себе!
Мужчина в голубом вдруг резко встал:
— Достаточно, Сивара. Оставь нас. Я сам позабочусь о нём.
