Любовь Пушкарева - Единственный
Но сон и смерть ходят рука об руку. Уту знал о пещере и статуе, но уже очень давно там не был – в прошлый раз он еле добудился родича и после, просто боялся туда идти. Боялся услышать тишину.
Сам Уту не очень надеялся на изваяния, он надеялся на людей. Из поколения в поколение он покровительствовал нескольким семьям, являлся им, помогал советом или предсказанием. Но с каждым десятилетием, с каждым поколением он слабел. Семьи дробились, прерывались, а найти и обратить кого-то нового, было непосильной задачей – его забыли. Хватило лишь двух-трех поколений.
И вот, остался Последний. Последний, кто истинно верил, что Уту каждое утро выходит из горы и весь день катится по небосводу, чтобы скрыться в другой горе и ночью освещать царство мертвых. Последний. Единственный. Но его веры хватало на то, чтобы подняться в небо, а не пылить по дороге подобно обычному смертному. Были еще те, кто верил в Уту – бога справедливого суда, их вера давала силы, но иные. Если Последний не поделится своей верой, то Уту будет навечно привязан к земле, словно змей какой.
Вот из-за Последнего и нужно было идти к той выскочке.
Этот человек был великим воином, великим героем и великим грешником. Он убил своего дядю, престарелого, погрязшего в пороках и лени властителя, а также кузена-наследника – тихого, мечтательного юношу, совсем не приспособленного к жизни и к уготованному ему трону. Насильно женился на кузине и объявил себя владыкой.
Так он заработал первое проклятие. Его кузине невыносима была мысль делить ложе с убийцей отца и нежно любимого брата, рожать ему детей. Служанка принцессы была родом из владений Жестокосердной, ведьма, сгубившая прелестный цветок, она-то и подсказала принцессе, что делать. Принцесса прокляла своего мужа, кузена-убийцу, убив себя – отдала свою душу за то, чтобы у него не было наследников. Жестокосердная с радостью пошла на сделку. Но было одно «но». Последний сотворил эти злодеяния и узурпировал власть не по злобе своей – город чах, деревни вокруг него вымирали. Престарелый властитель был весьма плох, он выжимал и выжимал свои земли досуха, отбирая все до последнего зерна, отбирая даже отложенное на посев. Всем, кто не смог переселиться, была уготована голодная смерть. «Царские наложницы едят людей», говорили в народе.
Новый властитель их всех распродал, а на вырученные деньги снарядил маленькую, но хорошо обученную армию и, похоронив жену, а также всех, кто мог помешать ему вернуться, ушел в поход. Военный, хотя справедливее его было назвать разбойным. Вернулся он с возами зерна и раздал их землепашцам на посев, на еду, жестко пресекая попытки нажиться на голоде.
Благословения избавленных от смерти людей не позволили проклятию принцессы свершиться полностью, дети у нового властителя были. Девочки. Он взял себе жену из хорошего рода, и она тут же понесла от него, люди радовались и благословляли молодых. Разочарованию отца, получившего известие о первенце-девочке, не было предела, он даже не пошел взглянуть на нее. Молодая мать простила мужа, подластилась и снова понесла, снова потекли месяцы ожидания и надежды. И снова девочка. Разгневанный властитель отдалил супругу и дочерей, впрочем, сохраняя положенное им по статусу содержание.
Когда родилась вторая дочь, дабы развеяться молодой царь ушел в военный поход. Надо сказать, что полководец и воин он был отменный, беспощадный к врагам, но бережный словно мать, к своим солдатам. Те же верили в него как в бога – столько хитроумных ловушек придумывал он, столько раз без единого убитого выходили из боя, столько раз побеждали вдвое, а то и втрое превосходящие силы, что казалась и не человек вовсе ведет их. И никогда воины не гибли по недомыслию своего командира. Немалая заслуга этих удач принадлежала Уту, он всегда подсказывал, давал намеки неглупому, смелому и такому беспокойному любимцу.
И вот однажды маленькая армия остановилась в деревне, вернее, возле нее. Последний своим воинам крепко вбил в головы: землепашцев не трогать, взять с них нечего, а резать – все равно, что резать стельных коров: ни доблести, ни пользы. Глава общины той деревеньки вышел к армии повел долгую вежливую беседу с Последним. Суть этой беседы сводилась к тому, что был неурожайный год, посевы смыло, люди на грани голода и дать славным воинам нечего. Разве что они согласятся взять в качестве откупа женщин, молодых вдов и незамужних, красивых и работящих. Но только пусть великий воин поклянется своей кровью не обижать их, не портить, а отдать в хороший дом. Мало было неурожая, так прогневанные боги еще послали тигра-людоеда, и деревня лишилась троих молодых мужчин, и женщины остались без кормильцев.
Провианта у воинов было вдоволь, они уже возвращались домой, поэтому согласились на предложение старика, забрав с собой трех тихих вдов и двух заплаканных девиц. Одна девушка была мила, как бывает мила юность и здоровье, а вторая… Вторая была редкий цветок с пьянящим ароматом, удивительно, что такой вырос на грубой деревенской земле. Ее походка была легка, а стан тонок и гибок, как тростинка, нежный тихий голос напоминал шелест молодой листвы под легким дождем. Сердце Последнего дрогнуло, он возжелал эту девушку, и казалось, ничто не могло стать между ними. Выделив ей место и устроив со всеми возможными удобствами, он успокоился, считая ее своей и предвкушая радостные утехи по возвращению домой. Но пока отряд был в пути, он не рисковал лишний раз засматриваться на нее – поход не окончен и воину, а тем более командиру, нужно иметь ясную голову, не затуманенную дурманом страсти.
Но когда вернулись с добычей домой, когда пировали, празднуя победу, лучший друг властителя, с детства преданный ему как пес, попросил девушку-тростинку себе. И он попал в плен дивной и тихой красоты простой крестьянки.
– Отдай. Отдай ее. У тебя будут другие. Ты царь – возьмешь любую. Что тебе какая-то крестьянка.
И Последний метался, как запертый тигр. Впервые он по настоящему, страстно желал женщину. Но друг? Друг не менее страстно хотел ее. Кому бы она ни досталась дружбе конец.
– Я тоже люблю ее! – вскричал царь, в отчаянии глядя на верного друга и соратника. Мужчины молча смотрели в глаза друг другу. Решение пришло само собой.
Не сговариваясь, и не глядя друг на друга, они пошли в покои пленившей их. Девушка удивилась тому, что они пришли вдвоем, но не испугалась, ведь оба были с ней добры. Царь налил вина, и она выпила, ожидая, что мужчины все же объяснят свой приход и серьезные, грустные лица. Сердце Последнего колотилось о ребра пойманной птицей, он не мог исполнить задуманного, в смятении он отошел к окну и уже был почти готов бросить: «Она твоя», – как услышал вскрик удивления и обиды.
