Юлия Горская - Дети Арахна
Но час демона близок. Уже найдена одна из частей магической сигиллы, что может низвергнуть Арахна в бездну. И уже пришла на эту землю дочь княжны-степнячки, чтобы свершилось древнее пророчество…
Пролог
- Быстрее, Шэди быстрее, - простонала княжна. – Нас уже ждут.
Серые глаза обратились к храму, нависшему над пропастью кратера. В одном из порталов святилища, похожего на гигантский кокон, горел огонь.
Они дошли…
Женщина устало оперлась на посох, привычным жестом прижав к животу руку. Она носила под сердцем дитя и провела в пути множество тяжких, полных лишений дней, на которые обрекла её несчастливая судьба.
Странница та была княжной, потерявшей всё: имя, родных и даже право вновь увидеть милые сердцу края. Сейчас никто бы не узнал в ней прежнюю красавицу Хапдис - дочь великого князя Вака, властелина халтов. Жестокие ветра, дувшие с Седых озер, истрепали ее одежды, нещадное солнце пустыни Хэм-Аиб иссушило прекрасное лицо, изящные руки и крохотные ступни покрыли ссадины и волдыри.
- Ты слышишь? – вдруг испуганно спросила она. - Ты это слышишь, Шэди?
Старый слуга с беспокойством осмотрелся. До него отчетливо донеслись отвратительные крики и шум крыльев.
- Неужели? – сорвалось с его задрожавших губ.
- Гаспиды! - княжна потянула Шэди в сторону моста, раскинутого над жерлом, наполненным густым туманом. – Беги! Беги же!
Ступив на мост, старик остановился и с содроганием заглянул в клубящуюся белесую тьму. Повернувшись, он увидел Хапдис, обнажившую меч и готовую защищаться от орущих гаспид. Эти создания были омерзительны – почти лишенные перьев, местами клочьями торчавших из синюшных тел, с длинными шеями и замызганными крыльями.
- Госпожа! Госпожа моя, я не оставлю тебя! – Шэди заторопился и упал, запутавшись в полах плаща. И вмиг гадкие птицы оказались забыты - взгляд устремился вниз, туда, где медленно шевелился, словно дыша, влажный и теплый туман. Там, в надежно укрытой глуби притаилось что-то - грозное, неотвратимое, но притягательное, жаждущее и зовущее. Старика нестерпимо потянуло вниз. Явственно услышал он настойчивый зов, повелевающий отдать жизнь, душу и тело прекрасной и необъяснимой бездне. Шэди подвинулся ближе. Разум отчаянно сопротивлялся, но тело перестало повиноваться. Душа плененного чуждой волей стремилась в непередаваемо манящее небытие, желая воссоединиться с тем, кто взирал на нее из наполненного туманом пространства. Глаза старика налились слезами, пальцы до боли вцепились в каменный бордюр, но медленно и верно он перемещался к краю. И все смотрел и смотрел…
А гаспиды уже набросились на незваную гостью. Княжна вскрикнула, отчаянно взмахнув мечом, подпустив птиц достаточно близко. Визжа, они шарахнулись прочь. Но одна из них вцепилась когтистыми лапами в платок Хапдис.
- Исчадья мрака! - воскликнула она, ухватив длинную шею гаспиды. - Получайте свою добычу! - и отсекла голову птицы, швырнув в пропасть судорожно забившееся тело. Сородичи обезглавленной твари с голодным визгом кинулись за ней, раня друг друга жадно раскрытыми клювами.
- Шэди, Шэди! – закричала Хапдис, бросившись к слуге, который уже свешивался с моста, вытянув шею и тряся седой бородой. – Поднимайся, родной! Что с тобой? – ей стоило огромных усилий оторвать его руки от бордюрного камня.
Захрипев, старик опрокинулся на бок, позволяя оттащить себя в сторону.
- Оно, оно – там, - простонал он, озираясь безумными глазами.
- Идем! Очнись! Не смотри вниз! – княжна, обеспокоенная ноющей и настойчивой болью внутри себя, вдруг прижала ладони к животу, покрывшись испариной.
- Что? Что, дорогая моя? Чем я могу помочь?
- Нужно добраться до храма.
- Идем, идем, - слуга едва успел подхватить ее. – Крепись, до входа – несколько десятков шагов.
Внутри залы горели маленькие светильники, поставленные прямо на пол. Едва теплился огонь на высоком алтаре, под статуей диковинного существа в виде паука с женской головой и руками, в которых мерцал кокон – символ жизни у арахнидов.
Шэди, поддерживая совсем ослабевшую княжну, боязливо осмотрелся, и вздрогнул, неожиданно услышав женский голос:
- Уходи, старик!
Он не сразу заметил появления в зале двух арахнид, одетых в черные платья, какие не носили на земле Энгаба. Одна поставила на алтарь глубокую чашу с водой, другая подошла, внимательно глядя на Хапдис. На груди женщины блестел жреческий знак. Выглядела она как истинная дочь Арахна: высокая и худая, с невероятно бледной кожей, не знавшей солнца, и темными жесткими волосами. Глаза казались лишенными цвета, и были густо подведены черной краской.
За ее спиной высилась мощная фигура раба из племени Кифры, тенью сопровождающего свою хозяйку.
- Уходи, - повторила она повелительным голосом, переведя взгляд на халта.
Дрожа, он попятился к выходу – подальше от страшных, проникающих в душу глаз.
Раб-гигант осторожно и легко подхватил на руки его госпожу, перенеся её на каменный алтарь, уже покрытый пурпурным полотном. Арахнида последовала за ним.
- Да поможет тебе дух Мерхе! - торжественно произнесла она, зажигая огонь в алтарной чаше, и ставя её возле княжны, страдающей от частых схваток. Жрица расстегнула застежку мехового плаща Хапдис, развязала пояс сюрко, затем, сняла с головы венец и покрывало, а с ног – кожаные сапожки. - Я защищаю тебя пламенем богини Мерхе, слышащей плач на ложе стенающей матери. Я слышу голос той, что разжигает пламя в чреве. Её священный красный огонь опаляет тебя, женщина, имя которой - скорбь.
Заклинания сопровождались тихими, жалобными вскриками княжны. Прислужница, помогала Хапдис в родах, и время от времени подносила к её лицу маленький, фиолетовый флакон.
Та, что читала древний гимн, подняла чашу над животом рожающей и вывела магический знак.
- Войди в этот мир, дитя! - воскликнула она.
Княжна протяжно и дико закричала.
И сморщенное, красное тельце ребёнка скользнуло на мокрое от истечений полотно. Прислужница ловко подхватила младенца. Жрица сняла с головы чёрное покрывало, достала нож и рассекла пуповину.
- Сестра, - тихо произнесла родившая. - Сестра моя. Хефнет…
- Я стою рядом с богиней Мерхе, - голос жрицы дрогнул, но она продолжала, - которая говорит: я принесла тебе воду жизни, чтобы омыть чрево твоё, терзаемое огнём. Сама Эморх-великая освятила для меня эту воду...
Хапдис закрыла глаза, позволяя увлечь свой дух словами... Боль отступила. Вслед за ней поднялись тёмные воды, неся упоительную прохладу. Они заливали ноги, бёдра, живот.
