Юлия Горская - Дети Арахна
И только во владениях магистра Наррморийского он нашел то, к чему стремилась его душа. Прячась на острове Карут, наследник скрывался от мира. И словно попадал на небеса. Уединение, молитвы, чтение книг, размышления, да общение с братьями-послушниками – вот что стало для него наградой за те страдания и унижения, что терпел он среди почтенной знати. Строгая красота обители, умиротворяющая тишина галерей, прелесть сада, с его прохладой и непередаваемой игрой света и тени, великолепие сверкающего Лакриса, загадочный рисунок скал, багряные закаты и лазоревые рассветы – разве мог Овэлл променять все это на скуку темных залов дворца? Покой, благодать и обособленность этого мира, созданного по божественной воле, возносили его над мирской суетой, и он уже не желал себе иной участи, кроме одной – навсегда остаться в Наррморе, посвятив себя служению Аспилусу и братьям-послушникам.
Физически слабый от рождения, легко внушаемый, он никогда не стремился взойти на престол. Его отец, король Авинций, хорошо понимал, что старший сын не может стать достойным правителем и всегда возлагал надежды на младшего. Однако, незадолго до своей кончины, назвал Овэлла своим приемником, чем весьма удивил придворных и оскорбил Ормонда, уже считавшего себя господином Антавии. Что говорить про того, кто стал наследником? Тот впал в горькое уныние, и на последнем совете твердо вознамерился отречься от венца в пользу младшего брата. Но, поделившись надеждой с Магнусом, главой и настоятелем святой обители, вдруг поменял решение. Тот убедил Овэлла принять корону, обещая не только покровительство и благословление, но и возможность посещать Карут. От этого принц отказаться не смел…
А младший отпрыск Авинция возненавидел Овэлла, которого никогда даже не считал своим соперником. Нежданно оставшись без поддержки отца, он замыслил устранить противника, решившись на преступление. Недолго думая, принц Ормонд нанял убийцу, пообещав тому солидное вознаграждение. Но струсив, в последний момент отказался от этой затеи. Он спешно поднял свое войско и ушел с походом в степи Энгаба, где вознамеривался снискать славу великого полководца и тем привлечь не только любовь народа, но и благодарность совета.
«Я покорю эверцев, это большое и дикое племя, – пообещал он отцу на прощание, явившись перед ним в серебристой кольчуге и шкурой барса, перекинутой через могучее плечо. – Может, тогда к тебе возвратится разум, и, повинуясь чувству справедливости, ты вернешь мне надежду стать королем. Когда то я был первым в твоем сердце. Ты верил в меня и понимал, что лучшего правителя для Дэнгора не найти. Не знаю, отец, кто внушил тебе убогую мысль оставить трон и наше королевство этому слюнтяю, который способен только вздыхать над книгами, да слушать проповеди старого безумца Магнуса. Помни, отец, я стану победителем и приведу за собой тысячи новых рабов! Тогда ты сам попросишь меня принять сапфировый венец!»
Но чаяньям Ормонда не суждено было сбыться.
Орды эверцев смяли войска антигусов в первом же сражении. Принц-полководец бежал. А вернувшись в Антавию, застал отца на смертном одре…
В этот час младший сын тоже не оплакивал родителя. Он так и не простил ему своей несчастливой судьбы, что сделала его наследником брата. Ормонд не горевал по отцу. Но и тоска, бросившая высокородного потомка Бэгов в дикие степи, больше не терзала его душу. Может быть впервые, с тех пор, как ему стала известна последняя воля короля, он с легкостью думал о том, что не скоро (а, может быть – никогда) не взойдет на трон королевства. Теперь Ормонд не проклинал Авинция, не жаждал смерти несчастного брата. Пусть синие сапфиры Дэнгора не украсят его чела, но отчего не может воссиять на нем иное драгоценное сокровище?
Из надежных источников принц Дэнгора узнал, что визитер, которого ожидал он в это утро, был тайно связан с царским домом Кифры. Внимание Магнуса из Наррмора, с одной стороны, стало для него неприятным сюрпризом, с другой – польстило, поскольку, Ормонд знал, что настоятель считал его пустым и вздорным человеком. И еще он понимал, как силен наррморийский старик. Его обитель, в которой находили приют сироты и нищие, славилась на весь Сульфур и в братство Небесных мечей стремились попасть даже благородные юноши из знатных семей. Слово Магнуса на совете Дэнгора теперь стало решающим. Придворные короля Авинция открыто просили покровительства у этого человека. И на празднествах Аспилуса он оставался самым желанным гостем.
Магистр ордена Небесных мечей давно правил Дэнгором, чему способствовала слабая политика почившего ныне короля. Барон Ронгед, что возглавлял военный совет, первым признал тайную власть Магнуса, который умел удерживать порядок не только в своей процветающей обители, но и приобрел определенный вес за пределами королевства. Это он, карутский старец, позволил вначале открыто приходить в Дэнгор кифрийцам, что торговали во многих землях, а затем и селиться в городах Антавии. Это принесло королевству больше пользы, нежели вреда из-за некоторой алчности, свойственной этому народу. После заселения кифрийцев в Антавию хлынуло золото, и это сделало ее более могущественной и независимой, не смотря на то, что на троне антигусов продолжал восседать Кхорх. Все знали, что это Магнус сумел убедить владыку Сульфура открыть морской путь кораблям северных соседей, тем самым наладив торговлю и укрепив связи. Не удивительно, что он считался истинным хозяином города, для которого достаточно много сделал. С его именем было связано множество тайн. О нем ходили самые невероятные слухи. И этот старец был вхож в покои самого Кхорха!
Все это вызывало у принца Ормонда сильнейшее чувство неприязни, замешенного на зависти и страхе перед этой влиятельной личностью.
«Опять несносный и пронырливый старик вмешивается в наши семейные дела», - с неудовольствием думал он, памятуя, какое влияние тот имел на брата. – «Не удивлюсь, если это он заставил отца отдать мою корону этому идиоту, который по злой насмешке судьбы является мне родственником».
Набросив на плечи отороченный мехом длинный плащ, Ормонд осмотрел свое отражение в зеркале. Кожаный дублет, стянутый широким поясом, подчеркивал его горделивую осанку. Длинные волосы, едва заметно тронутые сединой, были тщательно причесаны. Наследник трона уделял большое внимание своей внешности.
Да, он был хорош собой, хотя черты его лица казались грубоватыми в сравнении с утонченными чертами старшего брата. Широкоскулый, с тяжелым взглядом небольших карих глаз, младший сын Авинция скорее походил на простолюдина. Но характерная складка губ, тяжеловатый подбородок и четкий рисунок широких бровей свидетельствовали о его принадлежности к отпрыскам благородных Бэгов.
