Карина Шаинян - Проклятая бухта
Ник тоже вздохнул, горделиво косясь на Рыжего. Тот сидел, подперев кулаком щеку, и глядел на отца.
– Расскажите еще, – попросил Ник.
– Ну что тебе? Хочешь, расскажу, как он придумал корабль на поиски рая снарядить? Как все начиналось, а?
– Это я и так знаю, – Ник задумался на секунду, ероша волосы, а потом медленно поднял глаза на боцмана. – Расскажите лучше, как он погиб, – тихо попросил он.
– Об этом тем более должен знать, – помрачнел боцман. – Ураганом занесло нас в проклятое место, обманное. Там капитан и погиб. За всех за нас жизнь положил, чтобы мы могли и дальше рай искать… Ну, некогда мне с вами рассиживаться, – он грузно поднялся и, пряча глаза, вышел из каюты.
– И так всегда, – сказал Ник Рыжему.
В маминой каюте витал кислый и неуютный запах, забивавший привычные ароматы пудры, духов, ванили. В полумраке бархат кресла казался почти черным, и темное платье матери сливалось с обивкой. Ник видел лишь бледное пятно лица, похожее на хрупкую ночную бабочку. Мать сидела неподвижно, сжимая в руках бокал – в нем плескалось вино, и темные капли падали на шелк платья.
– Мам? – испуганно позвал Ник. Ему не ответили, и он подошел поближе. – Что случилось?
– Какая ужасная качка, – сказала она, не глядя на сына.
– Ну что ты, мам, это, считай, почти штиль, – важно ответил Ник. – Не волнуйся.
– Ужасная качка. Твой отец не выносил ее.
Ник замер, недоумевая.
– Как это? – глупо спросил он.
– Говорил, что у него желудок к горлу подступает. Говорил, что после пяти лет в море любая земля прекрасной покажется, лишь бы не тряслась…
– Да он вообще внимания не обращал! Он герой был, что ему какая-то качка! – Ник осекся, приглядываясь. И противный запах, и невозможные слова, и странная неподвижность матери, – все складывалось в простую и ужасную догадку.
– Мама… ты пьяная? – тихо спросил Ник.
– Я просто хочу поговорить с тобой об отце, – вскинула она голову. – Что ты знаешь о Капитане? Ты же вообще его не помнишь! – Мать задела рукой бокал; он покатился по ковру, оставляя винный серп. Запах кислятины усилился, и Нику стало страшно.
– Я помню, мам, – робко ответил он. – Папа был самый сильный и храбрый… Он был очень высокий… и красивый. Он был железным человеком, – добавил Ник, вспомнив слова боцмана.
– Он был среднего роста, у него был курносый нос картошкой и лысина! Он обожал жареные орехи, и мог объесться ими до тошноты!
Ник ошарашенно смотрел на мать, приоткрыв рот, а она продолжала:
– Он верил, что изюм помогает от головной боли! И на ночь заматывал поясницу шерстяным шарфом, чтобы не продуло!
– Перестань!
– Он боялся щекотки…
– Перестань! – снова закричал Ник, горбясь и зажимая уши, но мать схватила его за руки. Нагнулась, обдав запахом вина, и прошипела:
– И мышей! – она отпустила Ника и откинулась в кресле, пьяно расхохотавшись.
– Не надо, мама, пожалуйста, – Ник всхлипывал, спрятав лицо в ладони.
– Нам нужен был герой… – прошептала мать. – Капитан сам так сказал: чтоб найти рай, вам нужен герой. Он сам сказал.
Ник бросился вон из каюты.
– Там шел дождь, – услышал он за спиной. – Серая, мелкая морось. Если бы не это…
Ник проснулся от страшного треска. Койка ходила ходуном. Глаза кололо от засохших слез, нос был заложен – похоже, и во сне он продолжал всхлипывать. Минуту Ник лежал, задыхаясь, в сбесившейся темноте, не понимая, где верх, где низ, ожидая, что в легкие вот-вот хлынет соленая ледяная вода. Потом за дверью застучали торопливые шаги, раздались голоса, и Ник, отстегнув ремень, выбрался из постели. Хватаясь за стены, отодвинул засов – тяжелая дверь тут же потащила его из каюты, а потом ринулась обратно, пытаясь прихлопнуть. Ник повис на ручке, всматриваясь в темный коридор. В тупике у носа мелькали фонари, там кричали и переругивались.
– Мы тонем, да? – спросил Ник пробегавшего мимо матроса. Тот на секунду замедлил шаг.
– Иди спать, мальчик, все в порядке.
Ник вздохнул, хотел спросить, что случилось, но тут из тупика крикнули:
– Ищи старпома! Сбежал! – и моряк, выругавшись, бросился назад.
Холодея, Ник отпустил дверь. Она тут же захлопнулась, едва не ударив его по лицу. Ник отшатнулся и поспешно задвинул засов. Пол накренился, ударил по коленям, швырнул на койку. Путаясь в сбившейся простыне, Ник натянул на голову одеяло и замер, напряженно вслушиваясь, но все глушили гулкие удары сердца и тяжкий грохот волн. Ник не заметил, как заснул, и в следующий раз очнулся, когда в иллюминаторы уже пробивался серый рассвет.
Качка утихла, и было слышно, как кто-то скребется под дверью. В утренних сумерках ночная суета казалась сном, и страх уступил место любопытству. Подкравшись к двери, Ник тихо отодвинул засов. Быстро распахнул дверь и отшатнулся со сдавленным воплем. Перед ним кривлялась нечеловеческая рожа. Седые космы, лицо, как кокосовый орех, гнилые зубы.
– Земля, капитан, земля! – прохрипел старпом, приплясывая, и сипло рассмеялся. – А дождичка-то нет, ясно, штиль! Земля, капитан!
Ник пятился, хватая ртом воздух, пытаясь закричать, позвать на помощь, захлопнуть дверь – но тело не слушалось. Он привалился к косяку, закрыв глаза и чувствуя, как проваливается пол под ногами, – но страшные крики уже удалялись.
Все еще мокрый от пережитого ужаса, Ник поднялся на палубу. «Искатель» бросил якорь в бухте, огороженной двумя пологими мысами. В спокойной воде отражалось небо, полное чаек, нежное и яркое, как перья зимородка. Перед Ником лежала земля, собранная в мягкие складки холмов. Завороженный, он смотрел на медленную реку, вдающуюся в бухту желтоватым пятном. Темный мех леса был украшен яркими пятнами полян. Легкий ветер пах хвоей и мокрой зеленью, и над бухтой несся крик далекой кукушки.
– Нашли, – прошептал Ник. – Нашли! – хохоча во все горло, он бросился к вахтенному, затряс его за рукав. – Нашли!
Матрос не отвечал. Лицо его было мертво, и только губы шевелились.
– Проклятое место, – услышал Ник. – Снова оно, проклятое. Заманивает…
Ник отступил, не понимая.
– Иди в каюту, – сказал вахтенный. – Не надо тебе на это смотреть, – матрос отвернулся и побрел прочь, сгорбившись и шаркая ногами.
– Почему? – шепотом спросил Ник.
– А ты вспомни, – захихикали сзади. Ник обмер, узнав голос старпома. – Ты посмотри на берег и вспомни. Дождик шел…
Ник вдруг увидел холмы в серой пелене дождя. Вспомнил мокрую горсть ракушек в ладони, скользкий холод вялой медузы под пальцами, тихий всплеск летящего по воде камешка. Снова почувствовал, как ему зябко и неуютно. Как тает под дождем радость. Как папино «приехали» начинает казаться злой и непонятной шуткой. Как хочется обратно на корабль, знакомый и теплый, а взрослые все не торопятся, толпятся у шлюпок на берегу.
