Дмитрий Самохин - Портрет на память
Прыжок в сторону. Новый прыжок. И снова в сторону. Путать следы, сбить с толку, унести ноги. Остаться живым. Не дать себя убить, чтобы повиснуть чучелом на стене кабинета охотника.
Громыхнул выстрел. Боль ударила в спину и сломала его. Олень покатился кубарем, ломая стройные ноги.
Жизнь покидала его, а память возвращалась. Человеческая память. И хотя последние минуты он прожил оленем, но умирал человеком.
Охотник приближался.
Этого просто не могло быть. Как можно уснуть и быть убитым во сне? Ведь он, граф Савелий Сергеевич Белокуров, сейчас спит в своей постели, и все это ему снится. И мокрый от дождя лес, и поляна с вкусными спрятанными в земле корешками, и его животное воплощение, и убийца-охотник.
Охотник склоняется над ним. Граф-олень видит его искаженное злобой и злорадством лицо. Как же, удача улыбнулась ему, и он приобрел отличный трофей. Коим не стыдно перед друзьями хвастануть вечером на привале.
Только не охотник это вовсе, внезапно понял граф. Кто угодно, только не охотник. Для него образ охотника такая же маска, как для графа образ оленя. И ему тоже снятся сны, и в этих снах он охотится на оленя. Только одно их отличало. Граф, ощущая себя оленем, позабыл о своей человеческой сущности, а охотник знал, что его окружает мир сновидения. И что охотится он вовсе не на животное, а на человека в оленьем облике. Охотник целенаправленно пришел за его жизнью. Он целился убить его во сне, единственном месте, где граф Савелий Сергеевич Белокуров был уязвим.
И у него это получилось.
2
Барон Иван Шульц чувствовал себя на распутье. Внезапная смерть его начальника открывала путь наверх. Кресло старого маразматика опустело, а, как известно, свято место пусто не бывает. И единственная подходящая кандидатура на эту должность – заместитель покойного графа. Он в курсе всех дел, знает механику работы канцелярии изнутри, для него несложно сразу возглавить аппарат и продолжить работать в прежнем режиме. Так что как ни крути, а у барона Шульца открывались радужные перспективы.
С другой стороны Ивана Шульца встревожила необычная смерть шефа. А чего бы ему тревожиться. Старый граф доживал свой век. Как никак восемьдесят один год от роду. В канцелярии старожил. Как в таком преклонном возрасте он смог управлять большим аппаратом чиновников без скидок на возраст, загадка до сих пор. Но не только смог, а еще всем пример подавал, как нужно служить любимому делу. Как говорится и днем и ночью, и в холод и в зной, и в рабочие часы и вместо отдыха. Целиком и полностью граф Белокуров был предан работе.
Так что же так встревожило Ивана Шульца, что он не мог найти себе места? Граф прямо так сказать далеко не юноша, и если он ни на что не жаловался и работал с энергией динамо-машины, давая фору всем остальным куда более молодым сотрудникам, это вовсе не значило, что внутри старика все было в полном ажуре.
Иван Шульц и не переживал бы, и не думал об этом так много, если бы за несколько дней до скорбного события, он не встретился бы с одним странным, показавшимся ему о ту пору сумасшедшим человеком.
Каждую вторую пятницу барон Иван Шульц имел привычку ужинать в ресторане «Ивения», что на Малом Посадском проспекте. Если быть точнее на его пересечении с Пушкарской улицей. Уютное тихое местечко – зеленый скверик в кармане, образуемом двумя старыми домами с недавно перекрашенными фасадами. В скверике росли высокие деревья с пышными кронами и стояли скамейки. На них в особенности в знойный июльский полдень любили посидеть пожилые дамы (чьи-то бабушки) с пожилыми кавалерами (чьими-то дедушками). Здесь любили прогуливаться мамочки с няньками и колясками. Деревья надежно укрывали младенцев от солнечных нещадных лучей, дарили прохладу и заглушали шум пробегавших по проспекту магомобилей.
За этим сквером и прятался ресторанчик «Ивения», названный так в честь маленькой земли в Черногории, откуда по слухам был родом хозяин ресторана. И барон Шульц никогда бы в жизни не нашел это тихое место, если бы ему его не показали.
Из имения Шульцев, родового так сказать гнезда, в столицу приехал дядюшка Гавриил. От рождения его звали Гансом, но то было домашнее имя, вот уже лет двадцать как не упоминавшееся всуе. С тех пор как скончалась его старая матушка Элизия. Дядюшка хоть и был стариком, но таким бойким и охочим до развлечений, что любому молодому дон жуану, денис давыдову сто очков форы смело давал. Он то и показал «Ивению» племяннику. Затащил можно сказать против воли, да приохотил.
Дядюшка вернулся в имение, где через несколько дней скончался во сне от остановки сердца. Тихая смерть в своей постели. Неосознанная и непрочувствованная. Так что получалось, дядюшка проститься к племяннику приезжал, и покутить по-черному напоследок. И у него, наверное, получилось. Кроме первого дня, который они провели вместе, всю оставшуюся неделю дядюшка пропадал неизвестно где, возвращался домой посреди ночи в изрядно набравшемся состоянии, а наутро чуть свет пропадал.
С тех пор Иван Шульц стал завсегдатаем ресторана. Посещал его редко, но регулярно. Барон снимал апартаменты из пяти комнат на Владимирском проспекте, И хотя на него работала кухарка Глаша, старался столоваться где-нибудь на стороне. Домашние борщи, да рассолы ему изрядно поднадоели.
В тот вечер барон ужинал в «Ивении» и уже успел изрядно набраться сухим красным итальянским, когда к нему за столик подсел мужчина в черном грязном плаще, заляпанным грязью по самый воротник. Такое ощущение, что он долго бежал по какой-то проселочной дороге, высоко закидывая ноги, отчего грязь с ботинок оседала на плаще словно раздавленные бабочки. Грязные длинные волосы с проседью падали на лицо, скрывая безумный взгляд обитателя Пряжки.
Если бы Иван Шульц был трезв, он бы прогнал проходимца, или бы пересел за свободный столик. Но барон вряд ли смог бы отличить в таком состоянии купеческого приказчика из суконной лавки от ночного удальца, промышлявшего в темное время суток по глухим городским закоулкам, коих в Невской Александрии было превеликое множество.
От незнакомца подозрительно пахло. Болотным спертым запахом, да свежими грибами, точно он только что из леса выбрался, где по болотам не один день на брюхе ползал. Но и это не насторожило молодого барона.
– Мечты становятся ближе, если их высеять во снах, – прошептал незнакомец.
– Что вы с-с-сказали?
– Я вижу вы успешный человек. Судьба вам улыбается на протяжении всей жизни. В детстве вы страдали. Много страдали. Вас мучили ночные кошмары и недержание. За это вас много ругала ваша матушка. Человек в сущности добрый, но сухарь. Хлебная корка, которая когда-то была теплой краюшкой.
