Михаил Гуськов - Дочка людоеда или приключения Недобежкина
Аркадий Михаилович на цыпочках подошел к входной двери, выглянул на лестничную клетку и прислушался – все было тиха Он осторожно закрыл дверь, задвинул засов и навесил цепочку, потом постучал к соседям по коммунальной квартире – никто не отозвался, они точно были на даче. Вдруг у него мелькнула догадка, он вбежал в комнату и сунул руку в сумку старика.
– Так и есть! – в сумке что-то звякнуло.
Аспирант вытащил газетный сверток, из которого на пол змейкой скользнула толстая золотая цепь с драгоценными украшениями.
Преднамеренное убийство с целью ограбления! – сам себе вынес Недобежкин приговор. – Все, никому ничего не докажешь, прощай, диссертация!"
Окно! Взгляд его упал в черное зеркало ночного окна Он метнулся к шторам и задернул их.
Свет! Он выключил свет и уселся на стул подальше от покойника. Вдруг ему показалось, что убитый зашевелился и привстал. Аспирант в панике зажег свет. Старик лежал все так же недвижимо. Недобежкина прошиб холодный пот. Он сунулся за платком и брезгливо вспомнил, что вытирал им сопливый нос убитого старикашки. Содрогаясь от отвращения, он вытащил платок из кармана и бросил его в угол, при этом из платка что-то ярко брызнуло и искрами рассыпалось по полу. Аспирант поднял одну искорку и повертел перед глазами – это был бриллиант карата на два. Тут он вдруг вспомнил, как Хрисогонов напоследок наказал ему снять кольцо с его пальца. Тогда, сам не веря себе, аспирант подкрался к убитому и, словно боясь разбудить его, стащил с холодного как лед пальца покойника оловянное кольцо.
Дзынь! – соскочило кольцо, и мертвый Ангий Елпидифорович Хрисогонов рассыпался грудой драгоценностей и золотых монет. Часть этой ослепительно сверкавшей груды съехала с дивана и раскатилась по полу.
„А я не того? – подумал Недобежкин, сжимая в ладони оловянный перстенек. – Не помешался от страха?' Он сбоку заглянул в зеркало злополучного шкафа, на который ему так и не удалось поставить стариковскую сумочку.
– Все в порядке! – утешил себя убийца. – Главное, что труп исчез. Эге, – перебил он сам себя, – тут все не так просто. Ишь ты, все в порядке! А ну, как я сейчас кольцо надену и сам в ходячий клад превращусь? И старика наверняка ищут, клады всегда ищут. Во-первых, он был живым человеком, спросят, куда старика дел, вот сумка его на столе – это улика. Скажут: вещи его у вас, а Ангий Елпидифорович где? Рассыпался бриллиантами? Так-так. Очень интересно. Во-вторых, что с кладом делать? Сдать государству и получить законных двадцать пять процентов? А спросят: где нашли? Что сказать? Старичка, мол, тюкнул нечаянно баульчиком в висок – он и превратился в золото. Колечко с пальца стащили? Дайте-ка посмотреть, какое-такое колечко? Ангий Елпидифоровнч никому не велел отдавать. Ага, так у вас сговор. Как ни верти – не выкрутиться, правду скажешь – никто не поверит, врать будешь – заврешься.
Недобежкин решил осмотреть содержимое стариковского баула и отнести его на помойку. Внутри больше драгоценностей не оказалось, однако был всякий, по-видимому, дорогой для старика, хлам: например, он сразу же наткнулся на ременный кнут, деревянная ручка которого торчала из сумочки.
– Возчиком он, что ли, работал? – с сомнением подумал аспирант, вынимая вслед за кнутом ржавую гирю килограмма на три. Как решил Недобежкин, она-то и подвела роковую черту под жизнью старика
– Сокровища взвешивать, что ли, этой гирей?
Одним словом, в бауле Хрисогонова было все такое старое, ненужное: связка ключей к замкам, последний из которых уж лет сто как сломался, пара стоптанных залатанных сапог, кошелек, до того потертый и засаленный, что даже в руки его было брать противно, не то что носить в кармане, вся в сальных и винных пятнах, когда-то дорогая, видно, скатерть; короче, помоечная рухлядь и рвань, ну и много еще чего такого же никчемного, например, малярная кисть, свисток, наподобие милицейского, портсигар, внутри которого оказался засушенный пучок травы, барашковый треух, подкова, гвоздодер. Даже непонятно, как столько вещей могло помещаться в этой потертой хозяйственной сумке из тех, с которыми в пятидесятых годах старушки шастали в гастроном за покупками.
– Улики, вещественные доказательства, – определил содержимое торбы аспирант. – На помойку их – и концы в воду. Может, и кольцо туда же? Нет, оставим кольцо себе. -
Он сунул кольцо в карман пиджака.
Но прежде чем бежать на помойку, убийца решил рассовать драгоценности по тем чемоданам, что у него имелись. Недобежкин сначала набил драгоценностями два больших чемодана, потом чемодан поменьше, потом старый портфель, потом новый портфель и, наконец, последние украшения и золото уложил в свой новенький дипломат, после чего подхватил сумочку убитого и решительно направился из комнаты. Но как только он вышел в темную прихожую и вообразил, что сейчас надо будет выйти на лестничную клетку, ему стало страшно.
На лестничной клетке почему-то не горел свет. Снизу, как из погреба, тянуло промозглым холодом, видимо, на улице собиралась гроза, что-то такое большое ворочалось и погромыхивало за стенами дома. Недобежкин шагнул за порог и только сделал первый шаг, как кто-то истошно взвизгнул, словно его зарезали, – Недобежкин чуть не выронил сумку. Два кота, на одного из которых чуть не наступил аспирант, разбежались в разные стороны и, злобно фосфоресцируя глазами, фыркали на него: один – с чердачного пролета, другой – внизу на лестнице, как бы отрезая ему все пути отступления, кроме как назад, в квартиру.
– Вот черти! Носит вас тут, нет, чтобы по чердакам любовь крутить, – огрызнулся Недобежкин и стал спускаться вниз. Коты – один сверху, другой снизу – перебегали с этажа на этаж, пока он не вышел из подъезда, при этом задний кот с визгом прошмыгнул у него между ног.
На улице точно было что-то не в порядке. Ни в одном окне не горел свет, но охватывало такое чувство, будто из каждого окна кто-то следит за ним. Недобежкин быстро-быстро прошагал в соседний двор, а подойти к помойке не решился: две страшенные бездомные собаки, одна стоя прямо на баке, другая подле бака, как специально дожидались, чтобы броситься на него. Та, что была внизу, зарычала и медленно пошла на Аркадия Михайловича, пригибая морду к земле и исподлобья глядя на жертву, готовясь прыгнуть и вцепиться в горло.
„Бешеные!" – мелькнуло у аспиранта. Вторая собака присела для прыжка.
Недобежкин, ища какое-нибудь оружие, машинально вытянул из сумочки кнут и два раза стеганул собак – одну и другую. Сверкнули две молнии, громыхнуло так, словно раскололась земля. Железные помоечные баки вспыхнули рубиновым огнем и загорелись, но собаки, как показалось Аркадию, увернулись от молний и, лишь слегка опаленные, бросились в темноту, да и сам Недобежкин кинулся наутек. Тут по земле забарабанили тяжелые капли и гроза разыгралась не на шутку. Недобежкин так и не понял, с кнута ли сорвались молнии или ударили из грозовой тучи, но ни кнут, ни сумочку на всякий случай решил не выбрасывать.
