Кейт Тирнан - Костёр. 1. Чаша ветра
Кипарис.
Лесные болотные изгибы кипариса пробивались повсюду сквозь буро-зеленую воду.
Но я стояла на почве — чем-то твердом, покрытом мхом.
Облака темнели, предвещая бурю.
Листья, сбитые надо мной ветром, приземлились на воду, коснувшись моего лица.
Я услышала гром, глубокий грохот, завибрировавший в моей груди и наполнивший уши.
Обильные капли окропили землю, стекая по моим щекам, подобно слезам.
Далее, неимоверный грохот сотряс меня там, где я стояла, и одновременно ослепил вспышкой молнии.
Почти мгновенно, я услышала дрожащий, раскалывающийся звук, похожий на то, как деревянная лодка разламывается об утес.
Я моргнула, стараясь всмотреться сквозь сверкающие красные и оранжевые остаточные картинки в моих глазах.
Прямо передо мной огромное кипарисовое дерево раскололось надвое, его половинки угрожающе накренились наружу и с треском рухнули вниз под собственным весом.
У основания между двумя толстыми корнями, которые медленно выползали из-под земли, я заметила внезапный всплеск чего? Я прищурилась.
Это вода? Масло? Оно было темным, как масло, густым… но следующая вспышка осветила непрозрачную темную красную кровь.
Ручеек крови также разделился надвое и побежал по земле, постепенно просачиваясь в промокший мох, оставляя контраст красного на фоне серо-зеленого.
Я посмотрела вниз и увидела, что кровь вспучивается, бежит быстрее, интенсивно хлещет потоками между корнями деревьев.
Мои ноги забрызгались кровью, голени в кровавых пятнах.
Затем я потеряла их из виду, прикрыв рот и крича в тесно прижатую ладонь, я пыталась пошевелиться, но обнаружила, что приросла к земле сильнее, чем само дерево.
Холодная рука взялась за мой подбородок хваткой, не терпящей глупостей.
Я быстро заморгала, стараясь избавиться от дождя перед глазами.
Моя бабушка одной рукой держала мой подбородок, а другую положила мне под локоть.
— Очнись, дитя, — спокойно инструктировала бабушка.
Свеча между нами опрокинулась, воск стекал на деревянный пол.
Мои колени дрожали, а я хватала воздух большими глотками, дико озиралась вокруг, адаптируясь.
— Бабуля, — задыхалась я, глотая воздух, как рыба. — Бабуля, о, Богиня, это кошмар.
— Расскажи мне, что видела, — сказала она, выводя меня из кабинета в нашу отчасти потрепанную кухню.
Я не хотела рассказывать об этом, как будто слова могли вернуть видение, затащив меня в него обратно.
— Я видела дерево, — неохотно начала я, — Кипарис, я была в какой-то болотистой местности. Был шторм, а затем в это дерево ударила молния. Оно раскололось пополам. И кровь хлынула из его корней.
— Кровь? — ее пристальный взгляд пронизывал.
Я кивнула, ощущая дрожь и накатывающуюся тошноту.
— Кровь, река крови. И она разделилась надвое, побежала по моим ногам…
Тут из меня вырвалось «Фу», и, дрожащая, я не могла не посмотреть на свои голые ступни. Крови нет. Загорелые ноги с накрашенными фиолетовым ногтями. Прекрасно.
— В дерево ударила молния, — бормотала моя бабушка, наливая горячую воду в чайник. Насыщенный парами, влажный аромат трав заполнил помещение, и моя дрожь уменьшилась. — Река крови хлынула из корней. И эта река разделилась надвое.
— Да, — сказала я, держа кружку холодными руками, вдыхая пар, — И этим всё сказано, черт подери, — я покачала головой и сделала глоток.
Что? — спросила я, заметив, что моя бабушка рассматривает меня.
Любопытное, — произнесла она тоном, который означал тысячу других непроизнесенных слов, — Любопытное видение. Похоже, медь хорошо тебе подходит. Что ж, поработаем с ней еще завтра.
— Только если не подстерегу тебя заранее, чтобы сбежать, — пробубнила я себе в кружку.
2. Таис.
Это не правда.
Я могла повторить себе это тысячу раз, и тысячу раз холодная реальность моего бытия была снова и снова жестоко повержена.
Находившаяся рядом со мной миссис Томпкинс гладила мою руку. Мы сидели бок о бок в третьем окружном гражданском суде Уелсфорда, штата Коннектикут.
Две недели назад я пресчастливо уплетала пирожные Англаиз в маленькой кондитерской во время путешествия.
Сегодня же я ожидала услышать, как судья зачитает условия завещания моего отца.
Потому что мой отец умер.
Две недели назад у меня были папа, дом, жизнь.
Затем какой-то водитель перенес инсульт за рулем, и, оставшаяся без контроля машина, перескочив через бордюр, убила моего папу.
Подобные вещи не происходят с людьми — только не наяву. Они случаются в фильмах, иногда в книгах. Не с настоящими людьми, не с настоящими папами. Не со мной.
Тем не менее, вот она я, слушаю, как судья зачитывает завещание, о котором я никогда даже не подозревала.
Миссис Томпкинс, что являлась нашей соседкой на протяжении всей моей жизни, коснулась моей щеки надушенным лавандой платком, и я поняла, что плачу.
— Несовершеннолетнюю Таис Аллард передать под опекунство друга семьи…
Судья взглянула на меня ласково.
Я посмотрела на миссис Томпкинс рядом со мной, думая, как странно будет вернуться домой в ее дом, прямо по соседству с моей старой жизнью, спать в комнате для гостей следующие четыре месяца, пока мне не исполнится восемнадцать.
Если бы у меня был парень, я бы могла переехать к нему…
Таким образом, я смекнула, что разрыв с Чедом Вулсоттом прямо перед поездкой в Европу был преждевременным.
Я вздохнула, но вздох превратился во всхлипывание, и мне пришлось сдержаться.
Судья начала говорить об утверждении завещания и душеприказчиках, и мой разум затуманился.
Я любила Бриджет Томпкинс. Она была бабушкой, которой у меня никогда не было. Когда ее муж умер три года назад, это было как потерять дедушку.
Может, я смогу остаться в собственном доме, имея ее в качестве опекуна по соседству?
— В зале суда есть кто-то имени Аксел Говин? — спросила судья Дэйли, глядя поверх своих очков.
— Акселль Га вэнн, — раздался голос позади меня, произносивший имя с четким французским акцентом.
— Аксель Говен, — терпеливо повторила судья.
Мы с миссис Томпкинс, нахмурившись, обменялись друг с другом взглядом.
— Мисс Говен, воля Мишеля Алларда ясно установлена. Он желает, чтобы вы стали опекуном его единственного несовершеннолетнего ребенка, Таис Аллард. Это вам понятно?
Я быстро заморгала. Чтоооо?
— Да, ваша честь, — произнес голос позади меня, и я повернулась.
Акселль Говен, про которую я ни разу не слышала за всю мою жизнь, выглядела как верховная госпожа из дорогущего борделя.
