Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе
Вскоре трое всадников уже пускали коней галопом: по ниточке просёлочной дороги к ленте тракта, ползущей к горизонту среди лугов — прочь от яблонь, встревоженно шепчущихся вокруг мёртвого дома.
Он не оглядывался, но смотрел в небо.
Он не мог разглядеть в вышине даже маленькой белой точки, но знал, что она там.
А потом — она вернётся…
— Ну что ж, — он улыбнулся своим мыслям, — до встречи, девочка.
Отличный день. Отличное настроение. Наконец что-то произошло, что-то стоящее. Наконец…
…игра началась.
Глава первая
Осколки
Вызревающая пшеница танцевала на ветру. По лугам катились изумрудные волны. Осколки звёздного света мерцали на бархате вечернего неба — чернота, переливаясь через пронзительную синеву, обращалась в пастельно-розовую кромку у горизонта.
Ланден летела так высоко, что, казалось, до звёзд крылом подать — небольшая и быстрая птичка, вроде ястреба, но прямоклювая и белоснежная. Лишь кончики маховых перьев золотистые, будто в солнечный свет обмакнуты.
Ветер в крыльях…
…парить в прозрачной прохладе воздушного потока, где земля кажется такой далёкой и неважной — и хочется верить, что нет её, что есть только эта спокойная, безграничная высь…
"Таша Фаргори, ты увлекаешься. Пора домой".
Ланден, сложив крылья, устремилась вниз — к игрушечным кубикам домов, разбросанных неровным овалом, теснящихся вокруг центральной площади. В сумраке небольшая деревенька Прадмунт сияла разноцветьем светящихся окон. С юга к ней прижался лиственный лес, с запада — посевные поля, с севера — высокотравные луга, а с востока замыкали кольцо яблоневые сады.
Почти кружится голова, не поймёшь, пике или падение…
…расправить крылья, поймать ветер почти у земли — и над белым шпилем водонапорной башни, сквозь дымок из труб, над крышами, над волнами яблоневых крон…
Вот и родное окно. Оно всегда открыто с той минуты, как Таша выйдет из дома…
Должно быть.
Удивлённо облететь дом — почему всё заперто?..
…пара взмахов крыльями — в печную трубу, из которой не идёт дым, приземлиться на стол, порхнуть на пол…
…три удара сердца…
Ещё мгновение худенькая светловолосая девчонка сидела, опустив голову, нахохлившись, как большая птица.
Но когда Таша поднялась с пола, — легко, бесшумно, — двигалась она с грацией большой кошки.
— Мама? — крик прозвучал тонко, неуверенно, совсем по-детски. — Лив?
Зрачки Таши расширились — они вбирали малейшие проблески света в тёмной кухне.
Слух был напряжён до предела — в доме царила абсолютная тишина.
"Почему никого нет?.."
Ноздри Таши дрогнули.
Запах…
…крови.
Из детской.
Выскочив в прихожую, в три прыжка оказавшись подле двери — Таша рванула её на себя.
— Нет, НЕТ!
Таша отпрянула, зажмурилась, ударилась спиной об стену. Отзвук её крика не сразу стих в темноте.
"Этого не может быть, не может, нет…"
Но даже если не видеть тела у пустой кровати сестры — запах крови оставался более чем реален.
"Проснись, Таша, проснись! Это просто кошмар, просто дурной сон…"
Боль от удара тоже была вполне ощутимой.
Медленно Таша открыла глаза. Медленно шагнула вперёд, нагнулась, протянула руку…
Жёсткая шерсть под кончиками пальцев, пылающие блеклым багрянцем щёлки приоткрывшихся глаз — и мир плывёт, расползается, отступает перед омутом чужих воспоминаний…
Маминых.
…Согласна ли ты, Ленмариэль Ралендон Бьорк, взять в мужья Тариша Пакринта Морли, любить его, хранить верность ему, жить в согласии и идти рука об руку с ним, пока смерть не разлучит вас?
— Согласна, — её голос летит под купол.
— Тогда — объявляю вас мужем и женой! — кажется, ещё немного — и старенький архидэй таки спляшет от радости. Он венчал ещё её бабушку и дедушку, потом — мать и отца. Он приходился желанным гостем во дворце Бьорков и нянчил малышку-Мариэль на руках, за что та нарекла его "дедушкой". Он крестил и причащал маленькую принцессу…
И вот теперь — обвенчал.
— Можете поцеловать невесту!
Тариш — нет, муж, теперь он её законный муж, Богиня, неужели вправду? — осторожно поднимает фату, Мариэль подаётся навстречу…
Толпа кричит "ура" — только что чепчики в воздух не бросает.
— Продолжим дома, — отстранившись, Таш лукаво улыбается. Они идут к выходу из церкви, и по обе стороны широкого прохода ликует их народ. У папы до глупого счастливое лицо, мама украдкой утирает слезу. Его мать рыдает, не скрываясь, а отец горд так, что грудку дует — того и гляди, взлетит…
Ей пятнадцать лет, и она самая счастливая девушка на свете. Она замужем за любимым, нет, обожаемым человеком, и не просто человеком, а Таришем из рода Морли, княжичем провинции Озёрной. Ну, она ведь и сама ведь принцесса — из древнейшей династии Бьорков. Правящей династии Вольного Волшебного Королевства Аллиграна. Таким образом, в будущем они с Ташем будут править Долиной, и теперь уже их дети будут принцами и принцессами…
Однако не все их подданные ликуют. Один человек провожает пару внимательным, чересчур внимательным взглядом.
Хотя — это и не совсем человек.
Бьорки почти уже тысячу лет правят Королевством. Вот только в последнее время до ушей её отца стал доходить слух, будто Шейлиреар Дарфул, — представитель одного из древнейших родов провинции Окраинной, — недоволен своим королём. И даже смеет утверждать, что в далёком-далёком прошлом страной правил его предок, Дарфул, а Бьорки вероломно расправились с королём и захватили престол… И потом — где это видано, чтобы престол наследовала многоликая нечисть?
Ну да, Мариэль не повезло родиться в Ночь Середины Зимы. В ночь с двадцать первого на двадцать второй день снежника, самую длинную в году, в то время, пока часы бьют полночь — в то время, когда каждый новорожденный обречён стать оборотнем. Но… ведь с этим смирились все. Раз уж её мать не могла подарить королю другого наследника — лучше принцесса-оборотень, чем отсутствие принцессы вообще. Правда, в случае с Хартом Бьорком король-оборотень нехорошо закончил, но это когда было, и потом… она в любой ипостаси прекрасно владеет собой. Родители действительно в ней души не чают. И Таришу всё равно, кто она, он любит Мариэль такой, какая она есть — лишь смеётся "чур, на меня коготки выпускаешь только фигурально". И не такое уж это проклятие, оборотничество, даже старик-архидэй так сказал, вот уж кто должен против всякой нечисти быть. И помолчал бы этот Шейлиреар, уж весь двор знает, что он тёмной волшбой балуется, и живёт больше века, наверное, — никто даже не помнит, — а всё мужчина в полном расцвете сил, чтоб его… Как и все маги, впрочем.
