Лесса Каури - Золушки из трактира на площади
Тогда Бруни почему-то решила, что Григо — маг: он был начитан и изыскан в речах, имел изящные руки человека, никогда не державшего инструмент, и созданные в ее представлении для того, чтобы делать пассы. Но время шло, а Турмалин старел, как обычные люди, и даже быстрее. Он никогда не жаловался на жизнь, однако Матушка замечала, как с каждым годом ветшает его одежда, тощает кошелек. Да и в прежде ясных глазах появилась какая-то безнадежная муть, затянувшая золото радужек, будто болотная тина. Бруни догадывалась, что Григо во многом отказывает себе, лишь бы приходить в трактир, наблюдать за людьми, неспешно куря трубку, и заказывать любимые блюда. Когда старик с месяц назад не явился в обычное послеобеденное время, она забеспокоилась и отправила на разведку Ровенну. А потом стала ежедневно передавать ему со служанкой обеды за счет заведения, решив, что нельзя лишать единственной радости человека, к которому жизнь явно относится не как к сыну, а как к пасынку.
Дождь утих. Небо кокетливо приоткрыло синие прорехи в серой пелене облаков. Бруни спешно переобулась из туфель в сапоги, прихватила плащ и вышла из трактира, крикнув в кухню:
— Пиппо, я дойду до Розена!
— Зонт захвати! — тут же отозвался тот.
Она упрямо тряхнула каштановыми «матушкиными» локонами и выскочила без зонта.
В воздухе висела влажная морось, а небо вновь затягивало. Следовало поторопиться, чтобы добежать до лавки и обратно.
Хозяина за прилавком не оказалось.
— Он на заднем дворе, — сообщил молодой продавец, колесом выпячивая грудь и играя бицепсами, — вдовушка ему давно нравилась, и он не упускал случая покрасоваться перед ней каждый раз, когда она заходила в лавку.
Бруни только покачала головой и отправилась на задний двор. Они с Ральфом жили мирно и оба любили работу в трактире, однако, какое удовольствие женщины получают от плотских утех, молодая супруга знала лишь понаслышке. Возможно, проживи они подольше вместе, мужу удалось бы разбудить в ней женщину. Но он ушел на войну, а она осталась одна. И желания завести интрижку как-то не возникало. Ей это казалось неприличным, что ли. Пип давно ругал Бруни за вдовье одиночество, но попытки познакомить с сыновьями своих приятелей оставил после того, как она, глядя на него серо-голубыми отцовскими глазами, в принятых у морских бродяг замысловатых выражениях указала на тщетность подобных намерений. Отец Бруни был коком и полжизни ходил под парусами на торговых судах, поэтому девочка с юных лет усвоила, как доходчиво объяснить собеседнику, что он не прав.
Задняя дверь лавки была приоткрыта. Со двора раздавались странные свистящие звуки, сопровождаемые ругательствами.
Матушка толкнула створку и застыла на пороге, едва не сбив с ног лавочника, наблюдающего за приказчиком, который порол худого и взъерошенного мальчишку, за запястья и щиколотки привязанного к столбу. Пацан шипел, как разъяренный кот, и ругался на чем свет стоит, но покоряться не собирался.
— Будешь еще воровать у честных горожан? — спросил Розен и, не дождавшись ответа, кивнул опустившему руку приказчику: — Добавь пять…
Мальчишка через плечо бросил на него ненавидящий взгляд, будто полоснул кинжалом. Точнее, кинжалами — его зрачки были узкими и вертикальными, почти утопавшими в неизбывной зелени радужек. Лишь когда кнут вновь опустился ему на спину, зрачки расширились, заполнив глаза чернотой.
Оборотень!
— Приветствую, Варлен Розен! — Бруни, шагнув вперед, уверенно взяла лавочника под руку. Она была у него особым клиентом и умело этим пользовалась. — Что здесь происходит?
— Сын блудливой суки украл батон, — поморщился тот, — но был пойман. Не беспокойтесь, дорогая моя, я лишь проучу его немного и отпущу. На собачьей шкуре все быстро заживает.
Черная змея хлыста, свистнув, оставила на коже, проглядывающей через драную рубашку, набухающую кровью полосу.
— Велите это прекратить! — Бруни улыбнулась, но под взглядом ее глаз, будто грозовые тучи налившихся свинцом, лоточнику стало не по себе. — У нас срочное дело.
— Но он же…
— Сейчас же, — она продолжала улыбаться.
Розен неохотно махнул рукой, и приказчик опустил хлыст. Покорность лавочника объяснялась просто. Трактир Матушки Бруни являлся официальным поставщиком ко двору его величества Редьярда Третьего соленых булочек, в народе прозванных мерзавчиками. Рецепт отец Брунгильды привез из своих странствий — то ли испробовал где-то в чужих краях, то ли сам придумал. Забавная закуска к пиву быстро стала известной среди простого люда, а затем слава о ней зашагала по всему Вишенрогу, пока, наконец, не добралась до королевского дворца. Редьярду понравилось удивлять гостей необычным лакомством, и он выдал владельцу рецепта пожизненный патент на поставку булочек ко двору. С тех пор раз в неделю во дворец отправлялась телега с драгоценным грузом, один запах которого вызывал у горожан обильное слюноотделение и желание тут же отведать «холодненького». А на каждой из коробок располагалась маленькая приписка о том, у каких торговцев были закуплены продукты для теста. Естественно, имя Варлена Розена значилось там первым.
Бруни кивнула на воришку:
— Развяжите.
Торговец вздохнул, но распорядился.
Когда сняли путы, мальчишка чуть не упал. Сквозь рубище проглядывали выпирающие ребра, на грязных щиколотках виднелись поджившие следы от кандалов.
Матушка подошла к нему и присела на корточки, чтобы оказаться с ним вровень.
— Почему ты украл? — спросила она, спокойно глядя в зеленющие, чуть раскосые глаза.
— Хотел жрать, — буркнул пацан, не отводя взгляда.
В этой наглости сквозило отчаянное мужество существа, давно и безнадежно противостоящего всему миру.
— Если я приглашу тебя в гости и накормлю, ты дашь мне слово, что ничего не украдешь в моем доме?
Бруни поймала себя на том, что невольно повторяет интонацию своей матери — Хлоя умела смягчать заскорузлые сердца простой и уверенной добротой.
Оборотень испытующе разглядывал неожиданную спасительницу. Кончики его ушей были немного заострены и в моменты волнения прижимались к черепу, что казалось одновременно и забавным, и устрашающим.
— Даю слово, — наконец произнес он. То ли в себе сомневался, то ли в ней? — А не обманешь? Стражникам не сдашь?
Матушка, взглянув на следы от кандалов, покачала головой. И, повернувшись к лавочнику, завела разговор о замене партии муки, будто забыв о мальчишке.
Когда они с Розеном в конце концов договорились, она неожиданно обнаружила оборотня рядом — внимательно слушающим разговор. И подумала о том, что обсуждать дела можно бесконечно, а батон парнишка так и не успел съесть!
