Влада Медведникова - Предвестники Мельтиара
2
— Почему вы молчите? Я хочу вас выслушать.
Я хотела ответить, но слова казались пустыми и тусклыми.
Уже много лет, почти каждый день мы приходим в эту комнату, и каждый раз она другая, незнакомая, но узнаваемая. Каждый раз, переступая порог, я задерживаю дыхание, — и все равно пол словно уходит из-под ног, я не могу предугадать, что увижу: сияющие стены, бесконечные отражения, пропасть, наполненную всполохами огня, или темноту словно озеро лежащую у ног Мельтиара.
Место менялось, но сам Мельтиар оставался прежним, и прежней была его сила, — какими бы ни были стены и воздух, ее ни с чем было не спутать.
Сегодня мы вошли в пустую комнату. Черные панели убегали к потолку, белый свет отражался в них, бликами ложился на пол. Где-то рядом шумели лопасти, снова и снова рассекали воздух, и искусственный ветер несся на нас, заставлял дышать глубже. Мы ждали Мельтиара, — теперь он пришел, а мы все еще стояли молча.
Он прошел мимо нас, как мимо строя простых воинов, остановился у стены. Ветер трепал его длинные темные волосы, бросал на лицо, и я не могла поймать его взгляд. Но я знала, что Мельтиар недоволен. Мы все знали.
Я взглянула на остальных. Мы стояли перед ним, четыре звезды Мельтиара, его предвестники, и молчали.
Амира смотрела в пол, и ее ресницы часто вздрагивали, словно она боялась расплакаться или заговорить. Рэгиль заслонял ее от Мельтиара — будто ждал удара и хотел закрыть собой. Лаэнар сжимал кулаки — я знала, он хочет немедленно вернуться в бой, как и я.
Лаэнар встретился со мной взглядом, вздохнул и сказал:
— Мы сделали все, что смогли.
— О. — Мельтиар засмеялся и прислонился к стене. Отражение качнулось в темной поверхности. — Мои предвестники смогли так много — второй раз вернулись, не выполнив задания.
— Но там был этот человек! — воскликнула Амира. Ее голос дрожал, как натянутая струна.
Мне хотелось успокоить ее хотя бы взглядом, но я смотрела на Мельтиара, я не могла обернуться.
— Амира. — Мельтиар говорил так мягко и тихо, невозможно было предугадать, что он сделает в следующий миг. Может быть, если бы он назвал мое имя, я поняла бы — но сейчас могла только смотреть. — Ты так испугалась человека?
Мельтиар был почти неподвижен, — смотрел мимо нас, вверх, туда где вращались невидимые лопасти. Черная одежда сливалась со стеной, и лишь волосы текли темным потоком — ветер не замирал ни на мгновенье.
Амира всхлипнула, словно пытаясь ответить, и я не смогла больше сдерживаться, шагнула вперед.
— Это был не просто человек, — сказала я. — Он мог летать, нам не удалось напасть сверху. — Мельтиар обернулся, поймал мою руку. Его ладонь была горячей, в ней текла та же сила, что всегда наполняла эту комнату. Я запнулась на миг, но договорила: — Я думаю, это был всадник.
— Арца.
Мельтиар сжимал мою руку все крепче, все больнее, и мое имя звенело в этой боли. Я смотрела в его глаза, в темноту, и теперь точно знала — чтобы он ни сказал сейчас, и чтобы ни сделал, он не сердится по-настоящему. Если мы виноваты, мы можем все исправить, и так и будет.
— Арца, — повторил Мельтиар и наклонился ко мне. — Вас было четверо, а он один, и вы ничего не смогли сделать? Сколько будет всадников, когда начнется война? Сколько будет врагов на каждого из вас? Что вы будете делать тогда?
Мельтиар выпустил мою руку и обвел нас взглядом.
— Мы все исправим! — сказал Лаэнар. Его голос звенел, а слова повторяли мои мысли. — Мы можем вылететь прямо сейчас! Мы сделаем все что угодно, мы готовы умереть!
— Умирать не надо, — возразил Мельтиар. — У вас другое задание.
Мы хорошо знали задание, и тренировались так долго, — но вот уже второй раз возвращались ни с чем. Мы должны были держать захватчиков в страхе, мы стали ночными демонами, появляющимися из ниоткуда, несущими разрушения и кровь. Но уже вторую ночь подряд селения чужаков спали спокойно.
Мы отступили дважды, всего лишь из-за одного человека.
Я зажмурилась на миг, пытаясь справиться с чувствами. Внутри меня словно что-то горело, и едкий дым отравлял душу. Мне сейчас хотелось лишь просить о прощении, но я знала — так делать нельзя.
— И лететь прямо сейчас тоже не надо, — продолжал Мельтиар. — Идите спать и вылетайте по расписанию.
— Я могла бы улучшить машину, — тихо проговорила Амира. — Пока все будут спать… Я не успею сделать много, но хотя бы кое-что и тогда…
— Запрещаю, — сказал Мельтиар и провел пальцем по ее щеке, словно стирая слезу. Должно быть, Амира и правда плакала. — Иди спать.
Она кивнула и пошла к двери. Мне хотелось задержаться, подождать, — может быть он назовет мое имя? Но Мельтиар молчал, не позвал никого, мы все четверо вышли в коридор.
Снаружи солнце уже перешло полдень. Все говорило об этом: и лампы, сияющие в полную мощность, и привкус дневного воздуха в искусственном ветре. В коридоре было людно, — кто-то приветствовал нас на ходу, другие молча расступались, давая дорогу.
Я запрокинула голову, но надо мной был лишь потолок. Я совсем не хотела спать, я хотела вырваться стрелой из колодца, черной молнией разрезать голубое небо. Я так давно не видела дневного неба, тренировки и вылеты начинались с закатом. Как будто мы и правда превратились в ночных демонов.
Скоро все изменится, скоро мы сразимся с врагами открыто. Мельтиар будет с нами, и мир станет нашим.
— Не знаю, — сказал Рэгиль, хмурясь. — Мне кажется мы должны были объяснить ему, рассказать больше. И дело не в том, сильный или слабый этот всадник… Дело в том, что он сумел нас увидеть. Этого не должно было случиться.
Никто не должен видеть, откуда мы прилетаем, никто не должен видеть нашу машину. Мы тайна, мы страх, мы внезапный удар. Рэгиль был прав.
— Но ты промолчал, — ответил Лаэнар, и я слышала вызов в его словах. — Если считаешь, что Мельтиар всего этого не знает, почему ты молчал?
Коридор был полон звуков — шаги, голоса, шелест механизмов, — но между нами застыла тишина. Я думала, что Рэгиль не ответит, но он объяснил:
— Обычно говоришь ты. Или Арца. Вы нападающие, и в разговоре, и в битве.
Я хотела возразить — да, мы нападающие, а Рэгиль и Амира пилоты, но мы предвестники Мельтиара, и мы равны. Но Рэгиль не стал ждать ответа, — обнял Амиру и повел прочь.
— Не беспокойся. — Лаэнар держал меня за руку и говорил уверенно и легко. — Мы рождены, чтобы победить врагов, какими бы они не были.
Какими бы они не были.
Иногда мне кажется, что мы знаем о врагах так же мало, как и они о нас.
3
Почти всю дорогу мы летели молча — лодка мчалась, рассекая небо, и ветер уносил дыхание и слова. Изредка я пел, чтобы добавить ей сил, — и земля под нами сливалась в неразличимую пелену. Рулевое весло было теплым и слушалось малейших движений, но я уже чувствовал, как ноют руки — мы впервые летели так далеко.
Впереди возвышались горы — темной грядой поднимались над равниной. Солнце наливалось красным, готово было скрыться за острыми вершинами. Нам нужно было торопиться. Я не хотел прилететь в темноте.
Я потянул весло, и лодка развернулась, солнце качнулось за левым бортом.
— Зачем? — крикнул Рилэн, обернувшись. Встречный ветер трепал его светлые волосы. — Мы шли правильно, Форт там!
— Нужно быть осторожней! — прокричал я в ответ. — Если это ловушка! Высадимся рядом!
Рилэн кивнул, но передвинул рычаги, и ветер перестал так яростно хлестать в лицо. Мы уже не мчались, а плыли.
Я перевесился через борт. Земля под нами была серой, с тускло-зелеными и желтыми пятнами — должно быть, выгоревшей на солнце травой. Пустынная, ни на что не годная земля — но по ней змеилась дорога. Даже с высоты я различал движение и клубящуюся пыль, — я был уверен, это военный отряд, торговые караваны не скачут так быстро.
Кто бы это ни был, они двигались в сторону гор, туда, где виднелись крохотные домики, такие же серые и невзрачные, как и все вокруг. Селение или пограничный пост — сейчас это было неважно.
— Туда! — сказал я Рилэну. — И скорее!
Лодка устремилась к земле — самый прекрасный миг — она не парила, а падала, неслась вниз. Небо уже не было незримым потоком, оно стало бездной, а лодка — ястребом, ринувшимся на добычу. Я сжимал весло, земля мчалась на нас, — и лишь в самое последнее мгновение лодка выровнялась и, словно скользя по невидимому склону, приземлилась.
Сколько себя помню, я всегда мечтал летать.
От поднявшейся пыли я закашлялся, и почти не слышал, как ругается Джерри. Пыль была безвкусной, но жгла глаза. Казалось, она никогда не осядет. Я наощупь отыскал оружие, застегнул перевязь и выбрался из лодки.
— И как здесь люди живут, — пробормотал Джерри.
Мы приземлись возле самой дороги. Она была немощеной — сейчас дымилась от пыли, а как пойдут дожди, превратится в грязь. Но это была настоящая широкая дорога и заканчивалась возле двух высоких столбов, — но ни ворот, ни ограды не было. Отряд, который мы видели с высоты, уже въехал за эту несуществующую черту. Пыль оседала, и я начал различать краски и силуэты: кто-то был верхом, кто-то спешился, ружья в руках и за спиной, цветные нашивки на рукавах. Человек десять или пятнадцать, я не мог сказать точнее.
