Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
Утроба Вагенфьорда вскоре рухнет.
Эти жалкие потеющие смертные, безуспешно пытающиеся выглядеть спокойными, знали только физическую боль. Через несколько минут они насладятся ею сполна, однако никогда не увидят Дроглира, никогда не испытают того ужаса, который начинал струиться по жилам только от ощущения его присутствия. Лишь Скейсур владел нечеловеческой силой, помогавшей выдержать разговор с господином. Но сейчас и он сомневался в своей способности рассказать ему правду. Едва увидев Скейсура, Повелитель почует его страх.
Темный военачальник начал медленно подниматься по гладким ступеням из черного мрамора, ведущим в запретную часовню, оставляя позади сброд, толпу испуганных воинов в ожидании того, что уготовила для них судьба. Недостойные создания — им ничто уже не могло помочь.
Едва стихли последние отзвуки шагов Скейсура, защитники Утробы Вагенфьорда крепче стиснули древки своих секир и приготовились к встрече с неизбежным.
— Мой Повелитель Дроглир. — начал Скейсур, выдавливая с отвращением каждое слово признания, — я принес Вам последние новости...
Он стоял один, окруженный оглушающей тишиной, заполнившей зал Дроглира. Скейсур приходил сюда уже много лет и хорошо знал этот зал, но сейчас что-то изменилось. Входя в огромную, гулкую обитель, он всегда ощущал, что вторгается в иной мир, даже иное время, словно вступая в пределы бытия древнего божества. Кроваво-красный мрамор пола, отполированный до зеркального блеска, отражал кошмар свода, сплошь утыканного оторванными человеческими головами. Они безжизненно взирали вниз, на своего мучителя. Алые занавеси, струящиеся по стенам, никогда не переставали колыхаться, хотя и дуновение ветерка не могло проникнуть в эти чертоги — судя по ровным столбикам едкого дыма, поднимающимся от расставленных повсюду высоких черных свечей. Возвышающийся в центре зала зиккурат[2] излучал зло, молча надзирая за окружающим. Но сейчас даже в пространстве адского зала, смердящего и рдеющего как магма, ощущалось больше жизни, чем в сидящем на алтарной вершине зиккурата хозяине, по-прежнему молчаливом и неподвижном.
Сегодня все казалось иным: здесь уже не чувствовалось силы, от былого величия осталась лишь пустая оболочка. Благоговения Скейсур больше не испытывал. Он ощущал себя одиноким в огромном пространстве древнего зала — и так и не услышал ответа на свои слова, что эхом прокатились и замерли в тишине. Как в могиле.
Если бы он умел потеть, то тотчас бы покрылся обильным потом, подобно жалким ничтожным людишкам снаружи. Непривычный страх рос в нем с каждой проходящей секундой ужасающей тишины. Он осмелился поднять глаза на алтарь, на самую вершину величественной пирамиды, пытаясь хоть что-то разглядеть за непроницаемой перегородкой. Почему его хозяин не отвечает? Он исчез? Может, он мертв? Неужели Скейсур остался один из Нечестивой Троицы?
Сомнения лишь усилили его страх.
И тут размышления Скейсура прервал язвительный голос Дроглира:
— Очень содержательный доклад, Скейсур. Что бы я без тебя делал?
Сарказм обжег военачальника, словно удар плетью.
— Прости мои сомнения, Повелитель. Я перехожу к сути.
— Уж изволь.
— Мы потеряли Грудну, Ваше Зловещее Величество, и оказались в безнадежном положении. Весь фьорд кишит военными кораблями пеладанов, да еще при поддержке шебек[3] охайнов. Береговая защита пала под натиском воинов Наховии и их наймитов — капитанов. Объединенные силы союза оказались совершенно невиданными, о Повелитель Ночи. Все пути к отступлению отрезаны. Попытки наших некромантов ослабить противника были неэффективными... смею заметить, они, собственно, напугали только наших бойцов. И теперь, когда в зале Огня пробита брешь, когда повержен Драйкк и враг проник в Лубанг-Нагар, нет никакой возможности его удержать. Нижние этажи уже захвачены, и силы противника поднимаются по средним уровням подобно наводнению. Боюсь, о сильнейшее и величественнейшее Воплощение Тьмы, Ваша армия больше не в состоянии сдерживать врага.
— Что ж, все не так уж плохо, — насмешливо произнес голос сверху.
«Дроглир, прошу, перестань играть со мной...» — молчаливо взывал темный главнокомандующий. Остров захвачен. И теперь, когда культ Ольхора практически стерт с лица земли южными пеладанами с их новой религией, не осталось никакой надежды на помощь извне.
Судя по раздающимся в опасной близости предсмертным крикам, через считанные минуты Предводитель пеладанов начнет кромсать дверь, ведущую в этот зал, Священным мечом.
А Дроглир по-прежнему ничего не предпринимал, будто крушение всех замыслов его ничуть не заботило.
— Что я должен сделать, мой Повелитель? — взмолился Скейсур.
Рогр сохранял спокойствие.
— Что бы предложил ты? — спросил он.
— Может, скрыться?
В тот же миг весь зал полыхнул алым сиянием — Дроглир наконец решил показаться и встал во весь рост на вершине своего алтаря. Скейсур мгновенно отвел взгляд.
— Блестяще! — язвительно воскликнул властелин. — Я знал, ты придумаешь действительно что-нибудь стоящее.
Но на этом его сарказм иссяк. Рык опьяненных битвой северян, последовавший за пронзительным ревом их серебряного боевого рога, наполнился победной яростью. Его тотчас сменил оглушительный грохот тяжелых ботинок — нападавшие неслись вверх по лестнице к двери, за которой стоял Скейсур.
— Похоже, что последние из твоих ничтожных людишек сметены, — презрительно фыркнул Дроглир.
С приближением северян в Скейсуре стало разрастаться ужасное и доселе незнакомое ему чувство паники.
— Скрыться? Да, Скейсур, скрыться — это единственное, что мы сейчас можем. Слушай внимательно, мой самый верный слуга, у нас остались считанные мгновенья.
Перемена в голосе Повелителя заставила темного главнокомандующего поднять глаза. Действительно, оставались мгновения, прежде чем карающая длань противника настигнет их, а Дроглир говорил так спокойно, словно была еще какая-то надежда, какой-то последний шанс избежать возмездия.
— Я давно понял, — продолжил Владыка, — что бежать с этого острова тщетно.
— Отчего?!
— Даже если я попытаюсь воспользоваться потайным ходом и спрячусь в ледниках, наши враги все равно вскоре найдут меня, ведь остров теперь в их власти. Они не прекратят поиски, пока не убедятся в моей смерти.
— Не-ет!
— А ты для них не так важен. Укройся в Рэйвенскерне — и сможешь спастись.
— Но что станет с вами, мой Повелитель? — взмолился Скейсур. Почему его господин так говорит? Чего он, Скейсур, стоит без него?
Голос Дроглира теперь звучал иначе.
— Оставь, Скейсур, мое время пришло. Принеси мне меч...
И военачальник, не смея даже теперь ослушаться приказа, сосредоточился на последнем задании. За дверью послышались предсмертные крики последних защитников. В иное время он бы остановился, чтобы насладиться этими манящими звуками отчаяния и муки. Но сейчас наступал конец всему, и темный главнокомандующий отринул их от себя.
Он торжественно приблизился, неся меч.
Дверь, разделявшая Скейсура и нападавших, оказалась крепкой. Выкованная огненными титанами из адамантовой стали в самой глубине священных кузниц, закаленная кровью чудовищных подземных божеств, украшенная по краям серебряными языками адского пламени, она могла противостоять самым мощным осадным орудиям пеладанов.
Но и нападавшие владели магией. На сей раз верующие в Пел-Адана подготовились — созданная джатулами дверь, отделяющая их от победы, сгибалась под воздействием магических чар. Серебряные языки пламени полыхали, разрушаемые раскаленным жаром волшебства, и теперь еще больше походили на огонь адской бездны. Несколько мгновений — и дверь падет.
Артурус Кровавый Нос проявлял явное нетерпение, стоя позади своих людей в огромном, забитом воинами коридоре. Пот струился по мясистому лицу предводителя пеладанов, галерея заполнялась дымом, и синие искры сыпались от поддающейся двери. Тем временем неиссякаемый поток загадочной силы, струящейся от кончиков пальцев магов, неустанно крушил творение титанов. Дверь вот-вот рухнет, и тогда уже ничто не защитит Дроглира от его судьбы. Долгие годы тщательного планирования, безжалостных тренировок и бесконечных дипломатических переговоров между пеладанами и другими силами объединенной Лиги Фасцеса вскоре принесут свои плоды. И ему, Артурусу, предводителю пеладанов, владеющему Священным мечом, суждено нанести последний смертельный удар.
То, как он держал рукоятку древнего клинка — сжимая и разжимая пальцы вокруг пропитанной потом кожаной оплетки, — выдавало его воинам страх и панику, завладевшие их командиром. Все они хорошо знали, что не он первым войдет в запретный Зал в этот памятный день. И не Элита, не фанатики личной дружины, что годами готовились к последнему нападению и в течение всей осады берегли себя для решающего удара. Вместо них подобная честь была возложена на Помазанников — специальный отряд, заслуживший право стать первой волной Воинов Божьих, которая схлестнется в схватке с Сеятелем Зла.
