Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
— Мы должны идти быстрее.
— Рэйварго, мы не можем идти быстрее.
— Надо постараться! — Рэйварго обернулся к ней так резко, что отросшие волосы хлестнули его по запавшей, заросшей щетиной щеке. — Это мой город, Веглао! Это мой город! И эта тварь идёт туда, чтобы убить стариков и больных, а детей и сильных взрослых обратить в оборотней!
— Я знаю, — коротко ответила Веглао. — Мы не можем идти быстрее, Рэйварго. У нас нет еды и воды. Ты ранен, и от жары тебе станет хуже. Тебе уже стало хуже, я права?.. Не мотай головой! Ох уж мне эти мальчишки! Ты дрожишь, и у тебя горячие руки. Если ты и дальше будешь идти по жаре в таком темпе, ты просто упадёшь, и мы не сможем тащить тебя за собой.
Рэйварго ничего не ответил.
— Дай-ка я посмотрю твою шею, — сказал он через какое-то время, поставив слоника на песок и повернувшись к ней. Веглао не успела его остановить, как он слегка наклонил её голову в сторону и посмотрел на её шею.
— Ну и ну, — тихо произнёс он. — Синяки совсем сошли. Болит?
— Совсем чуть-чуть.
Рэйварго успокоено кивнул, снова выпрямился и вновь поставил на колено каменного слоника. При этом истрёпанная манжета рукава чуть сползла с его запястья, обнажив границу между красной, шершавой, обожжённой солнцем кожей кисти и белой — предплечья. Почувствовав взгляд девушки, Рэйварго одёрнул рукав, буркнув при этом:
— Уродство, правда?..
— Тебе больно?
— Не очень. Волдырей пока нет, если бы были, было бы больнее. А так терпимо.
Веглао положила ладонь на его щёку, шершавую от солнца, ветра и Красной Лихорадки. Другой рукой осторожно обняла его за шею и, когда он обернулся к ней, на миг прикоснулась губами к его щеке.
— Что ты делаешь? — прошептал он.
— Ты ведь не поверил, когда я сказала, что убью тебя?
Тот слабо улыбнулся и сам крепко обнял её одной рукой. Веглао прижалась к нему и опустила голову ему на плечо. От того, что он обнимал её, что его тёплое дыхание касалось её лба, ей было так хорошо и спокойно, что не передать словами. В её голове возникла странная мысль — на свете есть ещё один Ригтирн, она ещё может встретить своего самого старшего и самого любимого брата.
— Должно быть, это очень страшно — постоянно чувствовать оборотней, — тихо сказал Рэйварго. — И ощущать, что в тебе есть это чудовище… Я не могу себе это представить. Пытался, но не могу.
— Это как будто у тебя в груди, прямо вот здесь, — Веглао положила ладошку на широкую мускулистую ложбинку посередине его груди, — свернулось что-то вроде улитки. Прямо внутри сердца.
— И ты чувствуешь это всегда? Даже когда не превращаешься?
— Да.
— Это… это слишком. Я бы сошёл с ума.
— К этому в конце концов привыкаешь, — сказала Веглао. — Нет, не привыкаешь. Я неправильно сказала. С этим просто… примиряешься. Я примирилась с этим, как с этим, — она положила палец на шрам на своей челюсти, — и с этим, — той же рукой она дёрнула себя за прядку седых волос.
— Ты всё равно очень красивая, — ответил Рэйварго.
— И ты тоже.
— Нет, я вовсе не…
— Мне со стороны виднее, Рэйварго.
Он погладил её по спине.
— На самом деле, мне уже глубоко наплевать на это, — хмыкнул он. — Хотя раньше я постоянно об этом думал. Какой же я был дурак. Инфантильный дурак, который…
— А мне глубоко наплевать, каким ты был, — твёрдо сказала Веглао. — И кстати, я не верю ни одному твоему слову. Врать ты не умеешь, Рэйварго, так что молчи и слушай. Инфантильный дурак поджал бы хвост и свалил домой, прихватив книгу, а не отправился бы неизвестно куда с двумя скрывающимися от закона оборотнями, чтобы помочь им вылечиться. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя. Я чертовски сильно тебя люблю.
Они ещё раз обнялись и поцеловали друг друга — не как влюблённые, а как люди, задумавшие одно общее, опасное дело, которое обоим из них может стоить жизни, и от которого ни один не хочет отступиться.
— Веглао, — прошептал Рэйварго, оторвавшись от неё, — я вам кое-чего не сказал.
— Что? — переспросила Веглао, почему-то тоже шёпотом.
— Дропос писал, что волк «А» всегда только один, я вам это говорил, но он в самом конце книги пишет ещё кое-что. Он там говорит, что изучил досконально все летописи об оборотнях, какие только смог найти, и знаешь что?
— Что?
— Когда в летописи писали об убийстве какого-то вожака оборотней, через некоторое время появлялись сведения о другом. О новом. И перерыв был всегда примерно одинаков: пятнадцать-двадцать лет.
— То есть… — негромко проговорила Веглао.
— То есть сразу после смерти одного волка «А» рождается другой такой же, — произнёс Рэйварго, глядя в пустоту. — Дропос предположил это.
— Но наверняка не узнал?
Рэйварго грустно улыбнулся:
— Думаю, он всю оставшуюся жизнь положил на это. Во всяком, случае, «Ликантропия» заканчивается так: «Моя книга не закончена, и я надеюсь вернуться к ней, когда узнаю всю правду». Но больше он, как известно, ничего не написал. Может, и написал, но инквизиторы оказались проворнее переписчиков. Никто не знает, что с ним было дальше — ведь он жил так давно! Даже время его смерти никому не известно.
Веглао нахмурилась и потёрла свой лоб, оставив на нём серые следы грязных пальцев. Затем она негромко проговорила:
— Нельзя же трогать ребёнка.
— Как это всё ужасно, правда?
— Да. Жаль, что мы втянули тебя во всё это.
— Никто меня не втягивал. Я сам это выбрал.
— Тебе страшно?
— Да. Но зато мне не стыдно.
— Тебе надо поспать. Думаю, завтра нам придётся драться.
— Я тоже так думаю. Пообещай мне, что не умрёшь.
— Я не могу ничего обещать, — ответила Веглао.
4
Город казался мёртвым. Да он и был почти мёртвым — это чувствовалось даже в воздухе, который пах дымом, кровью и трупами, и в котором не слышалось ни единого звука, кроме как гудения ветра в проводах и хлопанья распахнутых ставен.
Когда почти месяц назад они приехали сюда, Намме предстал перед ними обычным сонным городком, в котором жизнь была так же тиха и медлительна, как плывущие по небу облака, но она была. Люди неспешно ходили по улицам или переговаривались, прислонившись к длинным коновязям или стенам домов в тени крыш, смотрели из окон, торчали на вокзале. А сейчас здесь не было никого, если не считать оборотней, которых пока было не видно, но Веглао и Октай отлично их чувствовали.
