Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.
— Ваш Тао Сян очень странный. Идет на поводу у подчиненного и допускает унижение.
— Асмодей — подчиненный? — переспросил удивленно Игорь и развеселился. — Наоборот, он здесь всем заправляет, а Тао Сян при нем.
— Как так?! У него же… того…
— Ума маловато? — закончил парень.
— Ну да, — кивнула я, смутившись его прямолинейностью.
— Первое впечатление обманчиво. Асмодей — заслуженный рационализатор института. Его сортировочная почти полностью переведена на управление волнами. Электричества жрет — всего ничего.
Необычно. Стало быть, за стеклом находится огромный бассейн вис-возмущений, благодаря которым двигается конвейер, и происходит отделение банановых шкурок с картофельными очистками от рыбьих косточек.
С другой стороны обзорного экрана Асмодей, наоравшись, махнул рукой, и его жест означал: надоел ты мне хуже оскомины. Делай, что хочешь, репей прилипчивый.
Тао Сян принялся отбивать поклоны, и, засеменив, пропал из поля зрения.
— Все-таки достал крокодила, — заметил Игорь удовлетворенно. — А ведь поначалу не хотел вмешиваться.
— Значит, умеешь внушать? — поинтересовалась у меня Ирина. — На элементарном учишься?
Я хотела ответить отрицательно на оба вопроса, но меня опередил её спутник:
— Внушение здесь не причем. У Тао есть дефенсор. Его одарил хозяин.
— Значит, хассаина — это хозяин? — осенило меня.
— Он самый, — кивнул парень.
— Зверь у него хозяин, — заключила я.
— Почему же зверь? Асмодей не такой уж… сволочной, — хмыкнул Игорь.
— Особенно со спины, в темноте и с кляпом во рту, — сострила девушка, и парочка рассмеялась.
— Постойте! Выходит, этот, — я показала на великана, — и есть хозяин Тао?
— Да какой из него хозяин? Крику разве что много. У Асмодея мерзкий характер, но если найти к умнику-разумнику подход, то можно жить дружно.
Затем Игорь рассказал, как по молодости «шкаф» ездил на заработки на восток и в непролазной глухомани совершенно случайно получил пожизненный долг одного из местных. Тот сам навялил за какую-то услугу, а на следующий день Тао заявился к Асмодею и принял обязательства как послушный и порядочный сын должника. С тех пор и таскается как хвост за хозяином.
— Тао говорит, что благодарен судьбе, пославшей хорошего и заботливого хассаина, — хмыкнул парень.
— Неужели кто-то решается на пожизненный долг? — удивилась я.
— Что ты! — махнула рукой Ирина. — Есть немало тех, кто решается на посмертный. Ходят потом по миру неуспокоенными призраками и долги отрабатывают.
— А я думаю, папаша Тао хотел избавиться от лишнего рта в семье, — предположил Игорь. — Тао говорил, у него было двенадцать братьев и сестер, а сейчас, наверное, еще больше.
Я представила, как совершенно случайно меня одаривают пожизненным долгом в виде живого человека, от которого не отвязаться до самой смерти. Теперь понятно, почему Асмодей имеет невменяемый характер.
За стеклом великан методично опрокидывал баки, один за другим. Пристукивая по стенкам бункера, вываливал содержимое и, выждав, шерудил рычагами на конвейере.
Я пересчитала непочатые баки и поразилась их количеству. Неужели малюпасенький институт образует горы мусора? Наверное, за стеклом витает жуткая вонища от органической мешанины.
Сцена четвертая.
Познавательный разговор прервал Тао Сян, толкавший перед собой низенькую тележку с серыми тубами.
— Тайчик, дай, я тебя расцелую! — бросился парень с распростертыми объятиями.
Лунолицый выставил ладонь вперед:
— Не нада. Тока зенсина разесаю.
Игорь споро переставил стальные цилиндры в тележку-короб.
— Вот. Записы, — колобок сунул парню бумажки и перо, и тот принялся торопливо расписываться в бланках.
— На, — Тао протянул мне обходной листок с расписками в получении и отдернул руку, едва мои пальцы взялись за бумажку. — Кыс отсюда!
В считанные секунды меня и новоприобретенных знакомых выдворили из сортировочной, и, едва за нами закрылась дверь, как с обратной стороны на неё навалилось что-то тяжелое. Наверное, Тао Сян испугался, что мы вернемся и попросим в довесок к битому стеклу пару десятков килограммов гнутых гвоздей.
Занавес.
— Если у Тао есть дефенсор, то внушение не сработало бы, — размышляла я вслух, пока наша компания брела по коридору. Игорь катил тележку, а мы с Ириной шли следом.
— Все равно спасибо, — поблагодарила она. — Я уж приготовилась реветь на крайний случай, если угрозы не помогут.
Глядя на улыбчивую девушку, верилось с трудом, что она умеет плакать навзрыд по заказу.
— Тебе куда? — спросила новая знакомая, когда мы дошли до развилки коридоров.
— В мастерские к внутренникам. Нужно отдать извещение.
— Значит, нам по пути! — воскликнула Ирина. — Заодно посмотришь, из-за чего мы бились с Асмодеем.
И наша компания, свернув налево, продолжила путь.
Впечатления от посещения сортировочной продолжали цвести в голове пышным цветом, и я не замедлила ими поделиться.
— Кошмар! Не подозревала, что от студентов образуется море объедков.
— Институт — это сложный механизм, — пояснил Игорь. — Из столовских кухонь в отходы уходит до десяти баков ежедневно. Поварихи тащили бы домой, да не вынести. Кроме того, прибавляй органическую ерунду из лабораторий, оранжерей и питомника. Канализационные трубы тоже ведут в сортировочную, только в изолированную часть.
— Как говорит Асмодей: «Если кладовая оприходования — альфа, но сортировочная утиля — омега», — процитировала девушка.
— Или на нормальном языке — рот и анус, — пошутил парень, и мы дружно рассмеялись.
— Попробуй, скажи об этом Асмодею, — предложила Ирина, прохихикавшись. — Сам по конвейеру поедешь — облагораживать силосные ямы и улучшать качество компоста.
— Смотрю, он фанатик до удобрений, — заключила я.
— Не только до них, — сказал Игорь. — В институте образуется дополна мусора. Куда девать сломанную мебель, разбитую посуду, исписанную бумагу, просроченные реактивы из лабораторий, неудачные снадобья, сдохший инвентарь, пакеты из-под минеральных добавок, поломанные приборы, картонные коробки, полиэтиленовые мешки? Существует система по доставке отходов в сортировочную. Асмодей их разбирает, распределяет и закладывает на хранение, а в начале каждого месяца рассылает по кафедрам перечень утиля. Если за год в нем не возникает надобности, завхозша производит списание по приказу ректора и благополучно отправляет на свалку.
Я вспомнила о забытых на чердаке вещах, отслуживших свой срок, и представила себя на месте ущербного безногого стула. Лучше каждый вечер смотреть в окно на звездное небо и пробуждаться с первыми лучами солнца, чем томиться в непонятных отсеках, будучи разобранным на шурупы, ножки и сиденье со спинкой. Хорошо, что о комнате под крышей не вспоминают. Витающая на чердаке атмосфера легкой ностальгии по безвозвратно ушедшим временам нашла отклик в моем сердце. Каждый предмет, обитающий там, имел собственную историю и мог бы рассказать много интересного.
