Александр Рыжков - Техномонстры
Тартор (как в принципе и большинство людей в его родном Бастоне) всегда опасливо относился к расе драгов. Несомненное сходство с предками варанами играло в этом не последнюю роль. Хладнокровные, чешуйчатые, с короткими хвостами и вечным, не до конца перебитым мятой, тошнотворным запахом гнили из зубастой пасти. Неприязнь людей к драгам пускает корни ещё к тем временам, когда богиня Геллиза, с целью насолить бывшему мужу Мастуку, породила из яиц варанов новую расу мыслящих. Вылупившиеся существа были способны мыслить, но звериное начало их родителей ещё не успело скрыться за завесой здравого разума. Обладая силой, интеллектом и звериной злостью, они совершали нападения на близлежащие поселения людей. Чем старше становилась раса драгов, тем глубже хоронилась их звериная суть. Разумеется, страх, посеянный их свирепыми набегами, ещё долго блуждал по людской крови, перетекая из поколения в поколение. С веками, он превратился в прирождённую неприязнь. Многие люди научились её не замечать, многие — нет.
Но как бы Тартор ни относился раньше к драгам, сейчас ничего кроме уважения он не испытывал. Раса достойна глубочайшего почтения, если хоть один её представитель способен на такие чудеса врачевания, которые продемонстрировал доктор драг с пигментным пятном на лице. Наёмник прекрасно осознавал, что обязан ему жизнью.
Досадно было то, что доктор ни при каких обстоятельствах не заговаривал с Тартором. Он молча входил в палату, молча делал свои врачевательные дела и молча выходил, запирая за собой дверь на колюч. И, нужно отметить, его лицо никогда не скрывала повязка, словно он не боялся подхватить смертельную заразу от своего пациента!
Лишь появились силы, Тартор начал заговаривать с доктором. Благодарил его, спрашивал всё, что попадало на ум, рассказывал о своих приключениях, о подлой Филике и неумолимом Жрабе. Драг, безучастно слушая, осматривал его, проверял термометр, осматривал капельницы. При этом ни разу не бросив в ответ и полуслова.
В молчаливом докторе Тартор видел единственного друга в своей нелёгкой, многострадальной жизни. Мысли о том, что доктор просто брезгует заговорить с заключённым, он отметал как крайне вредоносные. Нет уж! Старина драг просто стесняется. Или не может говорить. Хотя нет, недавно Тартор слышал, как доктор приказал медсестре примше принести горчичников. Его сухой гортанный голос показался наёмнику самым прекрасным и родным. Ну ничего, доктор просто не любит лишних разговоров. А вот Тартору есть что сказать! И он будет это делать до тех пор, пока за ним не придут эти подлые и злобные прихвостни Жраба, чтобы вновь засадить в «смертельную камеру» и по новой предать пыткам и унижениям.
Кроме врача, к Тартору каждый день заходили медсёстры. Делали уколы, меняли капельницы, заменяли утки и так далее. Вот они-то не были скупы на разговоры. Правда, все их речи пламенели негодованием и ненавистью к «подлому убийце». Сколько же вёдер словесных помоев за день они могли вылить на голову бедняги Тартора — даже страшно представить. Должно быть, им и в голову не могло прийти, что «подлый убийца», с каждым днём чувствующий себя всё лучше, попросту может свернуть их шеи, что охотник недобитой дробью куропаткам. Несмотря на слепую ненависть к пациенту, работу медсёстры выполняли качественно и умело. Только это и сдерживало Тартора…
Был ясный солнечный день: из окна лился поток света, в котором тучно плескались пылинки. Ложившийся на стену ярким четырёхугольником с полосами тени от решёток свет медленно сползал к койке Тартора. Странно, к этому времени должны были сделать уже несколько уколов. Но медсестра всё не появлялась. Может, поменяли лечение? Или попросту забыли. Да, вполне возможно, что банально позабыли о бедолаге Тарторе. Должно быть, сегодня дежурство самой злостной тартороненавистницы — пожилой кротихи с дряблым, поеденным язвами носом. Она давно обещалась «поквитаться с дрянным убийцей». Видимо, для неё час свода счётов настал.
Тартор особо и не расстроился. Чувствовал он себя нормально. До полного выздоровления, конечно, как до луны, пусть и ближней… Но по сравнению с тем что было — муравей и слопр!
Тем временем, прямоугольник света прополз по койкам и, уменьшаясь, приближался к окну. Гирен с теми лекарствами: дико хотелось есть! Тартор нервно прохаживался по палате, то и дело дёргая ручку запертой двери и колотя по толстому дереву кулаками. Никто не отзывался.
Жраб приказал возобновить пытки? Это как раз в его стиле…
Но, как выяснилось, ни Жраб, ни один из его сыновей руку к этому не приложили.
Где-то снаружи раздался пушечный гром. Вначале слабый — стреляли далеко — а потом нарастающий, учащающийся, превращающийся в зловещую песнь канонады.
Донеслись крики, обречённые вопли и грохот рушащихся зданий.
— Приехали… — выдохнул Тартор. — Неужто и до неприступного Сара докатилась смертоносная мясорубка?
Тартор ухмыльнулся, представив нелепость своих слов: громадная мясорубка, что он как-то видывал на скотобойне города Скот, катилась по улицам Сара, сминая, круша громады зданий и перемалывая попадавшихся под исполинские лезвия дико визжащих, точно загнанные на убой свиньи, горожан…
Но наобум выбранное слово «мясорубка» очень удачно подходило под описание происходящего.
Тартор выглянул в зарешёченное окно. Всё тот же унылый вид на пыльный тюремный двор и заросшие красным плющом стены. Ничего необычного. А грохот бойни всё нарастал, сея зёрна страха в сердце. На какой-то миг над забором возвысилось что-то чудовищное, костлявое, холодно мерцающее кровавым светом. Возвысилось и скрылось, что наваждение. Но Тартор готов поклясться: тот острый череп странного существа и трёхсуставчатая конечность были настоящими. Ледяные пальцы страха и отчаяния стиснули сердце. Как бы в подтверждение действенности происходящего, выкрикивая что-то воинственно-обречённое, по тюремному двору пробежали копьеносцы. Они скрылись из поля зрения наёмника. Не прошло и нескольких секунд, как раздались предсмертные вопли. Тартор бы голову дал на отсечение, что вопили только что пробежавшие воины.
Ну что ж, думалось Тартору, всё это, конечно, плохо… Но так этим уродам и надо! Несомненно, на город обрушилась дикая, неудержимая, неведомая смертоносная сила. С ней не совладать простым мыслящим. Да, Тартору, скорее всего, жить осталось не так уж и долго: если сила сметает всё на своём пути (а по крикам, стонам и грохоту рушащихся зданий в этом не было сомнений) то наивно полагать, что громадные блоки тюрьмы, прекрасно заметные издалека, останутся невредимыми. А ведь отвечать за защиту города должен никто иной, как старина Жраб Толстый! Вот и на тебя, мешок злостного жира, управа нашлась! От этих мыслей все страхи и переживания на некоторое время вымыло тёплой волной предвкушения мести, пусть и сотворённой чужими руками или что там у этих монстров вместо рук…
