Саймон Грин - Охотник за смертью. Честь
– Дезсталкер был тяжело ранен, но уже поправился. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогают Матери Беатрисе ухаживать за ранеными в госпитале. Бонни Бедлам тоже получила серьезные повреждения, однако процесс регенерации идет с удивительной скоростью и через пару часов она будет совершенно здорова. Тех, кто прошел Безумный Лабиринт, нелегко убить.
– Да, – протянул полковник. – Мы это заметили. Возможно, вас даже наша чертова хворь не возьмет. – Полковник устремил на Муна пронзительный взгляд и добавил: – Скажите, сэр Мун, а что вы будете делать, если хэйдены сломают нашу оборону и ворвутся в Миссию? Сражаться против представителей своей расы?
– Да, – без промедления ответил Мун. – Я больше не хэйден, хотя еще и не человек. И я чувствую общность только со своими друзьями.
– В конце концов, хоть мы и люди, мы тоже ценим только две вещи, – произнес полковник, вновь поднося фляжку к своим серым губам. – Дружбу и честь. Все прочее не имеет значения.
– А если требования чести заставят вас поступиться дружбой? – спросил Мун.
– Да вы хитрец, – усмехнулся Хэнд. – Я так понимаю, вы хотите узнать, останется ли моим другом человек, лишившийся чести?
– Честно говоря, я совсем запутался, – со вздохом признался Мун. – Быть человеком очень трудно.
– Хлебните еще раз, может, в голове прояснится, – посоветовал Отто.
К тому времени, как закончили самые необходимые дела, настала ночь. На планете Лакриме Кристи темнота сгущалась рано. Святая Би и Сестра Марион по-прежнему не покладая рук хлопотали в лазарете, пытаясь спасти как можно больше жизней при помощи самых примитивных лекарств и – инструментов. Несмотря на все их усилия, лазарет больше напоминал скотобойню, чем госпиталь. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогали, как могли. Однако им то и дело приходилось выбегать на улицу, чтобы немного прийти в себя. Вид невыносимых страданий, душераздирающие стоны, зловоние, исходящее от вывороченных внутренностей – от всего этого темнело в глазах даже у таких закаленных бойцов, как Хэйзел и Миднайт. Они сидели на ступеньках лазарета, дышали свежим ночным воздухом и набирались мужества, чтобы войти вновь. Рядом с ранеными обе чувствовали себя постыдно полными сил и в то же время угнетающе беспомощными.
Выйдя из тени, к ним приблизилась Бонни Бедлам. Невозможно было поверить, что несколько часов назад она представляла собой груду костей. Хэйзел и Миднайт даже не сразу узнали подругу. Дело в том, что в процессе регенерации все татуировки Бонни бесследно исчезли так же как и бесчисленные серьги и кольца, украшавшие ее тело. Судя по всему, саму Бонни это отнюдь не радовало. По крайней мере когда она опустилась на ступеньку рядом с Хэйзел, выражение лица у нее было растерянное и хмурое.
– Ну и видок у меня – заурядный до отвращения! Зря я столько лет старалась, работала над собой... Представьте себе, пропал даже кожаный пояс, который я носила, не снимая. Собственноручно сделала его из кожи своего заклятого врага. Да и ослабела я здорово. Никогда раньше мне не приходилось так напрягаться, как во время этой чертовой регенерации. Если хэйдены вновь на нас нападут, от меня будет мало проку.
– Мы тоже очень рады тебя видеть, – с подчеркнутой любезностью ответила Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. – Спасибо, у нас все в порядке.
– Сейчас ты действительно очень похожа на меня, – заметила Хэйзел.
– Господи, только этого не хватало, – вздохнула Бонни. – Неужели я выгляжу так ужасно?
– Из джунглей не поступало тревожных вестей? – осведомилась Миднайт.
– А какие оттуда могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей милой привычке пожирают друг друга, а так ничего не слышно. Как дела в госпитале?
– Все зависит от точки зрения, – пояснила Хэйзел. – Конечно, мы потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать Беатриса – самая настоящая святая. Она совершенно не дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног, а ей хоть бы что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но сколько здесь... Весь пол ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не смоешь. К сожалению, многие умирают от болевого шока – его вызывают и раны, и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.
– Как несправедливо, – тихо сказала Миднайт. – Эти люди так мужественно сражались. И они победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь им.
– Да, – пробормотала Бонни. – В лазарете от нас мало толку. Мы способны только сражаться.
– Не забывай, в конце концов битва выиграна вовсе не благодаря нам, – заметила Миднайт. – Сестра Кэтлин – вот кто решил исход сражения. Она пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.
– Да, смертные тоже способны творить чудеса храбрости, – согласилась Бонни.
– Мы похожи на монстров из старинных сказок, – усмехнулась Хэйзел. – Нас можно резать на куски, жечь, стрелять в нас в упор – все нипочем. Для того чтобы прикончить кого-нибудь из нас, придется немало повозиться. Вонзить кол в сердце, потом отрезать голову, сжечь ее и развеять пепел. Тогда, наверное, что-то и получится. Не думаю, что наши способности к регенерации после этого сработают.
– При случае можно попробовать, – буркнула Бонни.
– Хэйдены – вот кто настоящие монстры, – заявила Миднайт. – Предали человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы даже не догадываются, что совершенствовать нужно прежде всего дух, а не тело. Не понимают, что, нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают – у них нет чести.
– Им что-то нужно, – сказала Бонни. – А когда им что-то нужно, они на все готовы. И уж, конечно, соображения морали их не остановят. Лично мне такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы достичь чего-то важного, приходится приносить не менее важные жертвы. Жертвовать дружбой, честью... любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но. если понадобится принести его в жертву ради спасения Империи, я не поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?
– Я уже потеряла моего Оуэна, – горестно вздохнула Миднайт. – И я пожертвовала бы Империей и всем на свете, лишь бы снова сжать его в объятиях.
– А он, как бы он сам к этому отнесся? – с любопытством спросила Хэйзел.
– Конечно, не одобрил бы, – созналась Миднайт. – Но когда дело касается чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.
– А где сейчас твой Оуэн? – спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.
– Да где-то здесь, – ответила та. – Руководит ремонтом стен. Я уже давно его не видела – столько дел навалилось... Сегодня я думала, что потеряла его навсегда. Но, сами знаете, смерти опять не удалось с ним справиться. Если у кошки девять жизней, то в этом человеке их больше, чем в корзинке, полной котят. Знаете, в тот момент, когда я увидела, что он, бездыханный, лежит в луже собственной крови, я подумала: «Что я буду без него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?»
