Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ
Новенькая армия сияла и гремела и пахла кашей со свиным салом.
Но когда она подошла к Кале, ворота крепости распахнулись, и оттуда хлынули другие солдаты — в кожаных куртках, разозленные тем, что фламандцы их обманули, уйдя в темноте; по большей части пешие, с грохочущими телегами, с редкими, как алмазы, всадниками, каждый из которых был втрое, а большинство и впятеро менее роскошными, нежели добрый герцог Хамфри Глостер.
Один из этих всадников, ладный, несмотря на пожилой возраст, приблизился к Глостеру, и герцог узнал графа Ричарда.
— Я новый капитан Кале! — сказал герцог Глостер. — Мой брат, его величество, назначил меня на эту должность.
— Рад приветствовать вас, сэр, — сказал граф Ричард Уорвик, старый капитан Кале. — Нынче ночью осада была снята, и наши враги отступили. Мы их преследуем, покуда они не успели уйти далеко. Следует наказать дерзких фламандцев, посягнувших на собственность английской короны.
— Как брат короля я полностью согласен с вами, сэр, — ответил добрый Хамфри. — Я немедленно присоединяюсь к вам, чтобы довершить разгром врага.
Возникла заминка; кричали гонцы герцога и графа; армии перемешались и остановились.
Фома верхом подъехал к своему крестному. Граф Уорвик представил его герцогу Хамфри.
Фома был герцогом в самое сердце сражен: пожилой — лет сорока пяти, — но стройный, сильный — это было заметно по его осанке, — с лицом ласковым и жестоким одновременно. Как и все в Англии, Фома знал, что герцог Хамфри, после неудачных браков с королевами, в конце концов женился на своей любовнице, даме, не имеющей ничего полезного для геральдического древа, но, очевидно, имеющей немало полезного лично для герцога. В таком поступке Фома усматривал немалую смелость.
— Фома — сын сэра Джона Мэлори, члена Парламента, — говорил герцогу граф Ричард, его брови беспокойно сходились над переносицей, конь под графом приплясывал, словно торопясь покончить с этим разговором или, по крайней мере, оттеснить от этого разговора самого Фому. — Он оказал немалые услуги королю Англии, как на поле боя, так и в иных делах.
— О! — сказал герцог Хамфри и с любопытством уставился на Фому. — Вот как?
Фома покраснел и поклонился.
— Гранд мерси, монсеньор, — пробормотал он, зачем-то переходя на язык «ойль», которым владел весьма плохо, но которым пользовался в затруднительных случаях. — А где вы высадились, сэр? — спросил он у герцога, потому что после схватки в порту Кале чувствовал себя человеком, который разбирается в кораблях, проливах, причалах, мелях и тому подобном.
Граф Ричард неодобрительно покачал головой, но Хамфри Глостер, к его удивлению, охотно начал рассказывать молодому Мэлори, что прибыл с подкреплением из Саутгептона и высадился западнее Кале, и на то, чтобы сойти на берег с кораблей английским рыцарям и лучникам потребовался целый день и потом еще ночь ушла на отдых, и они отправились в путь еще до рассвета.
— Но, как я вижу, вы справились с неприятелем еще до нашего прибытия, — заключил герцог Хамфри.
— Все потому, что бургундцы — плохие моряки, — сказал Фома. — Но это и не могло быть иначе, ведь у самой Бургундии нет выхода к морю! И я не понимаю, как фламандцы такое допустили, но все их корабли сели на мель и не могли двинуться с места. Так что нам оставалось просто подойти к ним по воде, как по суше, и голыми руками разобрать на части!
Герцог Хамфри засмеялся:
— Вот так история, клянусь шпорами!
Ричард Уорвик оттеснил наконец Мэлори и заговорил сам, быстро и сердито:
— Мой крестник забыл упомянуть о том, что прежде, чем такое произошло, мы изрядно помогли бургундцам растеряться и даже потерять голову: неожиданно для них мы воспользовались береговой артиллерией. Мы обстреляли вражеские корабли диким огнем, и эта внезапность повергла наших врагов в панику. Вот с чего началась наша победа, а вовсе не с того, что тупоголовые бургундцы ухитрились посадить свои суда на мель в порту!
— О, — молвил герцог Хамфри, — стало быть, вы применили дикий огонь?
И, оборвав разговор, он отправился обратно к своим войскам, чтобы уточнить приказания и проследить за их выполнением.
Граф Ричард устремил укоризненный взор на Фому.
— Ах, крестник, — только и произнес Ричард Уорвик, — когда уж вы только возьметесь за ум! Когда вы станете рыцарем, вам придется вести беседы с королями и их братьями, и с любовницами их братьев и, да хранит вас Господь, даже с их женами, — научитесь же наконец подбирать правильные слова и поворачивать свои поступки доброй стороной!
— Но что недоброго было в том, что англичане растерзали бургундские корабли, словно собаки охотничью добычу? — удивился Фома. — Поистине, славное деяние! И не сойти мне с этого места, если ничего подобного еще не происходило.
— Воспользоваться ошибкой врага — это одно, а разумно поразить его огнем — это другое, — ответил граф Ричард. — Второе содержит в себе куда больше доблести.
— Но я же не стрелял диким огнем! — возразил Фома.
— Ваш человек там был, как говорят, — заметил граф Уорвик.
(Ему об этом доложил копейщик Фомы, Длинный Хамфри.)
Фома пожал плечами:
— Он остался там потому, что не мог натягивать лук.
— Об этой причине как недостойной также не следовало бы упоминать, — указал граф Уорвик. — Ах, Фома, Фома! Ничему-то вы не учитесь!..
Глава двенадцатая
ОЗЕРО ТУМАНОВ
Ричард Уорвик сказал:
— Я уж и не знаю, какими глазами мне теперь смотреть на шерифа Мэлори! Ведь он вверил мне заботу о вашем воспитании, крестник, а вы уже в который раз проявили себя отнюдь не лучшим образом.
Фома не знал за собой большой вины и решил, что граф Ричард шутит.
Но тот и не думал шутить.
— О вас ходят самые гнусные слухи, — продолжал Уорвик. — Даже добрый герцог Хамфри был озадачен, когда ему рассказали о том, что вы натворили в монастыре Поперине.
Фома помрачнел и опустил голову, а затем вскинул глаза на крестного и просто спросил:
— А кто распускает эти слухи — обо мне и монастыре Поперине?
Граф Ричард горько улыбнулся и взял Фому за руку:
— Фома, Фома, дитя мое, разве вы не знаете, какими ужасными сплетниками могут быть солдаты?
— Дьё пресерв муа! — Желая скрыть смущение, Фома снова перешел на язык «ойль», от которого, в исполнении Фомы, у графа Ричарда начинали ныть зубы. — Да кто же знал, что все так обернется! Разве мы не находились на вражеской территории? Добрый герцог Хамфри — воистину он добр! — объявил, что мы должны проучить фламандцев, и этим-то мы и занимались всю минувшую неделю. Разве не отдал он приказ предать огню Байоль?
