Дмитрий Таланов - Локумтен
— Конечно, быстрее… Пока матушка не увидела.
— Да ей без разницы, в каком я виде!
— Только не сегодня.
— А что сегодня? — заинтересовался Филь.
— Эша пришла в себя, — сказала Руфина.
— 9 —
«Если идешь по горячему песку, то двигаешься быстро. Это не значит, что ты не обожжешь пятки, просто у тебя нет выбора...»
Янус Хозек, из манускрипта «Биография предательства»,
библиотека Катаоки
Солнце перевалило за зенит, когда Филь поднялся из-за стола и устало потянулся. Ему было хорошо, как бывает, когда сделаешь большое дело. Новая карта лежала перед ним во всей своей красе.
Опоздав к началу обеда, мальчик решил целиком его пропустить. Г-жа Фе знала, где он, и если не послала за ним никого, значит, он не нужен. К тому же семья Фе собиралась в дорогу, и Филь мог только радоваться, что Мастер избавил его от помощи в этих сборах, и не желал напоминать семейке лишний раз о своем существовании.
Карту Филь запомнил, уложив в памяти кирпичик к кирпичику, хоть и мутило его теперь. Он сроду так не работал башкой, зато больше не нуждался в карте. Настолько, что мог покинуть замок прямо сейчас, разом осознав, что надоел ему этот Хальмстем хуже горкой редьки с диким медом, которыми его пичкал отец, когда мальчик простужался.
Мастер помог сократить время, притащив устройство для копирования и установив его на столе. Это устройство он назвал пантографом. Без клякс не обошлось, но мальчик научился весьма шустро управляться с ним под конец. А кляксы, как оказалось, замечательно удаляет свежий сок местного щавеля. Пучок его стеблей притащила Эша, заглянув в кабинет из любопытства. Выглядела она совсем отощавшей, но в остальном не изменилась. На вопрос Филя, как лекарь вылечил ее, она ответила:
— Я крайне податлива на всякое интересное и непонятное. Главное, чтобы ахинея была качественная. Открою рот, вытяну длани и побреду. Так он и привел меня в чувство.
Эша тоже была нарядно одета.
— Флав болтун с весьма острым языком, — объяснила она Филю с чего сегодня такой парад. — Но любит, когда ему оказывают знаки внимания. Мать не желает, чтобы он разнес по всей Империи как его тут встретили, поэтому мы обречены страдать в этой одежде, пока не уедем.
Воспоминания о вчерашнем происшествии опять всколыхнули в душе Филя тревогу. Мальчику стало неспокойно после разговора госпожи Фе с Мастером здесь, в этом кабинете, когда оба стремительно куда-то умотали. Хозяйка при этом выглядела плохо. Но что ее сделало такой, Филь не мог взять в толк.
Г-жа Фе поинтересовалась, откуда у Мастера собственный эмпарот, и тот сказал, что это подарок брата, ставшего императором. Затем они заслушали выжимку того, что увидел эмпарот на допросе Филя, и тут оба будто что-то сообразили. Случилось это, когда эмпарот добрался до шторма. Чем тот жуткий шторм не понравился им, Филь не понимал.
Оставив пустой кабинет, мальчик вышел в такой же пустой коридор. В замке царила небывалая тишина, отчего Филю стало еще тревожней. Точно что-то задумали, мало им локумтена, подумал он, пробираясь к себе в комнату переодеться, как ему было приказано. Втиснувшись в парадную одежку Мервина, разложенную на своей кровати, он сбежал в холл и вошел в Большую гостиную.
Едва он переступил порог, его продрал мороз. Филь не любил, когда на него так смотрели, сильно не любил. А тут вся семья Фе, свита Мастера и сам он во главе стола со следами обеда вылупились на Филя будто он украл у них что-то дорогое. Он даже попятился с перепугу. Не зная, куда девать руки, он сцепил их за спиной, потом сунул в карманы. В левом кармане что-то мешалось и Филь опять вынул руки, снова сцепив за спиной.
Переглянувшись с госпожой Фе, Мастер приветливо спросил:
— Скажи-ка нам еще раз, куда добивали волны в ночь, когда вы потерпели крушение?
— До макушки этой горы, — удивленный вопросом, ответил Филь, имея в виду гору, на которой стоял замок.
— То есть той горы, — поправил Мастер, и тотчас вся гостиная загалдела разом.
— Тота-альный затык! — произнесла Эша в восхищении. — Ух ты! — Глаза ее вспыхнули от восторга.
— Мама, но это же вранье, такого быть не может! — воскликнула Лентола, кидая неприязненный взгляд на Филя.
— А я что говорила? — хмуро бросила Руфина. — Малыш там почти утонул!
— Так у нас был точно такой же шторм! — вскричала Габриэль.
— Это невозможно, так не бывает, — отрывисто возразила Лентола. — Чтоб один и тот же в обоих мирах!
— Бывает, если... — начала Руфина и замолчала, тревожно уставившись на Филя.
Г-жа Фе сказала, поколебавшись:
— Случился, по-видимому, именно такой.
— А точнее, был сотворен, — невозмутимо добавил Мастер, и все присутствующие тут же затихли. — Это главный признак рукотворной погоды. Кто-то пытался предотвратить твое появление здесь, — объяснил он Филю.
Эша с сомнением сказала:
— Может, не кто-то, а что-то?
Мастер прищурился, соображая.
— Нет, — твердо заявил он. — Это не под силу демонам. Только сердары способны на такое и они же единственные, кто верит в свои легенды. А «Баллада о последнем походе» — это их баллада.
— Та самая, в которой они погибают? — заинтересовалась Габриэль.
— Уходят, — поправила Руфина.
— Погибают или уходят, какая разница? — воскликнула Лентола. — Там сказано «чума на оба ваших дома», то есть людей и сердаров!
— Скорее демонов и сердаров, — встряла Эша.
Мастер тоже встрял в перепалку:
— Мы можем быть уверены, что шторм был делом рук сердаров. А значит, ваш найденыш опасен для них, то есть полезен для нас.
Эша рассеянно проговорила:
— Что-то я не слышала, чтобы сердары убивали детей. Скорей, они убьют любого, кто причинит вред ребенку.
— Да плевать им на нас! — рыкнула Лентола. — И потом, в балладе ничего нет о возрасте пришельца.
— Откуда я делаю вывод, что ты притянула ее сюда за уши! — прошипела Эша сердито.
Лентола обожгла ее встречным взглядом, и дальше начался такой галдеж, что о Филе напрочь забыли. Притаившись у дверей, он наблюдал за сражением, уже догадываясь, что стал свидетелем битвы, которая началась задолго до его прихода. Скрестив руки на груди, Мастер тоже наблюдал за представлением, откинувшись на стуле. Когда поле сражения заволокло дымом настолько, что было не различить самого предмета спора, г-жа Фе потеряла терпение.
— Достаточно! — сказала она.
Девицы не сразу, но угомонились, продолжая молча сверлить друг друга огненными взорами. Мастер произнес неожиданно веско:
