Антон Фарб - Изнанка миров
— Вы боитесь, что не сможете оплатить ее счета из магазинов? — усмехнулся я.
Альбинос остановился как вкопанный и оглядел меня с головы до ног.
— Вас это забавляет, Ахашверош? — спросил он.
— Просто я не вижу ничего плохого в женской тяге к шоппингу, — пожал плечами я. — По телефону Ксатмек сказал, что они находятся в «Сарданапале». Торговые моллы — не самые опасные места в Сеннааре, при наличии кредитной карточки, разумеется.
Тяжело вздохнув, Шастри покачал головой.
— Иштар должна появиться на аукционе в одежде от дома «Энкиду» и косметике от «Эрешкигаль», — сказал он, пока мы в сопровождении трех рльехских амазонок шагали к «Сарданапалу». — Любая другая торговая марка вызовет скандал, разрыв контракта и выплату неустойки.
Это было похоже на правду. Мы ведь находились в Сеннааре, самом цивилизованном и технически развитом из миров. Здесь люди тратили на одежду и косметику больше, чем на путешествия в иные миры; при этом, чем обеспеченнее был житель Сеннаара, тем более нелепо он выглядел, потому что в одежде было принято следовать не собственному вкусу, а советам глянцевых журналов, из-за чего сеннаарские модники походили на питомцев инкубатора уродов. Шоппинг был официальной религией Сеннаара, торговые марки — священными символами, сезонные распродажи отмечали смену времен года, а поп-дивы вроде Иштар были верховными жрицами. И поход Иштар в «Сарданапал» мог вызвать схизму и религиозную войну…
Двери «Сарданапала» гостеприимно разъехались в стороны, и нам в лицо ударила волна теплого кондиционированного воздуха. Здесь отовсюду лилась сладенькая музыка, а воздух был насыщен ароматами дорогой парфюмерии. Искать Иштар и Ксатмек нам не пришлось — они буквально сами налетели на нас, поднявшись на эскалаторе из отдела косметики; при этом Иштар, увешанная пакетами с покупками, пилила Ксатмека как сварливая жена — Ксатмек же, как и положено телохранителю, держал руки свободными и вяло огрызался в ответ…
— Что-то не так, — сказал Метемфос, усаживаясь в кресло рядом со мной. — Что-то здесь не так… — задумчиво повторил он, поглаживая усики.
Здесь — это в аукционном зале галереи «Теокалли», самого модного арт-хауса на улице Авденаго. Галерея, согласно названию, была декорирована в псевдо-астланском стиле: полированный пол из кедра, рассеянный белый свет, колонны из каменных блоков с барельефами астланских божков… По случаю торгов картины на стенах задрапировали, в зале расставили ряды кресел, соорудили сцену с трибуной аукциониста, а перед сценой усадили барабанщиков в головных уборах из перьев фламинго.
— Не надо нервничать, — сказал я Метемфосу, хотя меня самого уже полдня (с того самого момента, когда я впервые увидел Иштар в торговом молле) не отпускало аналогичное ощущение: что-то не так. — Механизм уже приведен в действие, нам остается только наблюдать.
Вокруг нас степенно рассаживались потенциальные покупатели Иштар. Кое-кого я ожидал увидеть, но многие лица вызывали оторопь, граничащую с изумлением. С представителями шоу-бизнеса все было ясно — продюсер Нимврода Великого, дизайнер симулякров из «Адме Севоим», кутюрье дома «Энкиду», хозяин самого дорогого клуба в Барсиппе… А вот что тут делали весталка храма Ашеры и брахман из ашрама Кали? А верховный унган девы Эрзули (при виде этого сморщенного старикашки Усанга посерел от страха)? И какого черта здесь понадобилось нунцию из Монсальвата и ретинг-ламе из Шангри-Ла?
— Да, я нервничаю, — согласился Метемфос. — Это и понятно, у меня есть на то свои причины. А вот почему наш любезный Шастри напуган до дрожи в коленках, позвольте спросить?
Альбинос действительно выглядел не очень хорошо. Похоже было, что ему больше всего на свете хочется отменить аукцион, упаковать Иштар обратно в деревянный ящик и первым же рейсом улететь в небесный город Амаравати.
— Это уже неважно, — сказал я. — Подобные операции, полковник, это как боулинг. Когда шар запущен, ничего изменить нельзя.
— Скажите это Ипусету… — пробурчал Метемфос.
Барабанная дробь прокатилась по залу, и Шастри, легко взбежав на сцену, вымученно улыбнулся. Барабанщики смолкли, и я увидел, как крупная капля пота скатилась по лбу Шастри. В затянувшейся паузе его розовые глаза испуганно забегали в разные стороны, и я вдруг понял, что именно было не так.
В «Сарданапале» Иштар и Ксатмек переругивались по-астлански.
И в ту секунду, когда я это осознал, в подвале «Теокалли» взорвался установленный Усангой заряд пластиковой взрывчатки, и в галерее погас свет.
— Я вас предупреждал, Ботадеус, — сказал Метемфос. — Я с самого начала говорил, что дикарю нельзя доверять.
— Просто мы оба его недооценили, — сказал я.
Двери лифта открылись с мелодичным звоночком. Я ступил внутрь стеклянной призмы и нажал на кнопку своего этажа.
— Не расстраивайтесь, полковник, — сказал я, обернувшись к Метемфосу, оставшемуся в вестибюле. — Нельзя выигрывать всегда.
— А по-моему, Ботадеус, вы просто утратили вкус к победе, — сказал Метемфос.
— Может быть… — сказал я, когда двери уже закрылись.
Из кабины стеклянного лифта, медленно, словно улитка, взбиравшегося по покатой стене зиккурата «Набополассар», открывался изумительный вид на Сеннаар. Гигантский мегаполис, раскинувшийся на десятки гектаров, был весь как на ладони: на горизонте чадили трубы Дулькуга, сияли тысячью огней бульвар Нинурты и улица Авденаго, заходили на посадку самолеты в Тильмун, мерцали, как светящиеся водоросли, рекламы Барсиппы, и над темным провалом Бадтибира огромным коралловым рифом возносились громады небоскребов Атрахасиса.
…А может быть, дело было в том, что Сеннаар, куда я так стремился еще из Нифльхейма, меня просто-напросто разочаровал. Всегда неприятно пережить собственную мечту…
Я вышел из лифта на своем этаже и открыл дверь кардинальских апартаментов ключом-карточкой. Внутри было темно и холодно. Мобильник, оставленный на подзарядку на журнальном столике, помигивал пропущенным вызовом.
Не включая свет, я подошел к мобильнику и проверил голосовую почту. Звонил Ксатмек.
— Она беременна, Раххаль, — сказал он по-астлански. — Это неправильно. То, что мы делаем — неправильно. У этой девочки украли жизнь, а мы хотим украсть ее ребенка. Лучше возделывать маис в родной деревне, чем воровать чужие жизни. Прощай, Раххаль!
Я выключил мобильник и положил его обратно на стол.
— Какая ирония, — сказал голос у меня за спиной. — Дело, от которого зависят судьбы десятков миров, завалил безграмотный астланский мальчишка.
