Алексей Гравицкий - Калинов мост
Парень дернулся было снова вскочить, но удержался на месте.
— Ояма, хоть он вам и не нравится, делил женщин на матерей, жен и соблазнительниц. Последних мужчина должен в идеале считать сестрами.
Мужичок перехватил взгляд, посмотрел в самые глаза Олегу, будто в душу заглянул. От этого взгляда захотелось вздрогнуть.
— Считаешь ее женой? — быстро спросил мужичок.
— Да, — без колебаний ответил Олег.
— Хорошо, — кивнул собеседник вальяжно откидываясь на спинку скамейки. — Но только помни, что помимо того, что считаешь ты, есть действительность. А в действительности она пока не твоя жена. Женщина не ставшая женой по твоему делению соблазнительница. А соблазнительницы опасны. Берегись ее.
— Вы просто не знаете о чем говорите, — грустно произнес Олег. — Когда я ее вижу, мне кажется, что знал ее еще до рождения, что мы одно целое. Вы ведь любили когда-нибудь? Неужели от женщины не осталось ни одного доброго воспоминания.
Мужичок дернулся, словно ему смазали пощечину. В глазах на мгновение появилась боль.
— Все светлое, — произнес тихо, — Что помню в жизни, связано с женщиной. Всем темным обязан этим воспоминаниям. Я не буду рассказывать тебе в чем ты не прав, здесь каждый решает сам. Просто будь осторожен. И не поворачивай спину той «жене», которая не считает тебя мужем.
Олег долго сидел в задумчивости, ковырял носом кроссовка землю возле лавочки. Мысли текли неспешно, и было над чем подумать. Собеседник не мешал, молча ждал, когда парень проявится.
— И все-таки кто вы? — встрепенулся наконец Олег.
— Зови меня Ко… — мужичок замялся на мгновение. — Костя.
— Хорошо, дядя Костя, — улыбнулся Олег. — А для чего вам все это? Зачем вы меня нашли? Зачем все эти разговоры?
Дядя Костя встал со скамейки и сурово посмотрел на парня.
— Поймешь со временем, — суховато ответил он. — Если хочешь, чтобы я тебя чему-то учил, завтра придешь сюда же часам к девяти утра. Если не придешь, второй раз предлагать не буду.
И прежде чем Олег успел что-то сказать, мужичок быстро пошел вдоль по аллее.
Мелко порубленный лук стал золотистым, шкворчал в раскаленном масле. Старуха взяла доску, ссыпала в сковороду порезанную кругляшками картошку. Зашипело. Старческие пальцы ловко накинули сверху крышку и убавили огонь.
Старуха повернулась. Игорь сидел за столом над пустой тарелкой с видом послушного мальчика. Казалось, попроси показать руки, не удивится, а спешно продемонстрирует, что они вымыты.
— Чего примолк?
— Да спрашивать боязно, — хмыкнул Игорь.
Бабулька явно прибывала в хорошем расположении духа. Благодушно отмахнулась.
— Спрашивай чего хотел. Про Олега что ли?
Игорь кивнул.
— Он кто?
Старуха задумалась. Неспешно отошла, взяла доску, нож и пучок зелени. Вернувшись к столу принялась неторопливо шинковать.
— Его зовут Милонег. Он внук киевского коваля, что у Владимира-крестителя служил. Сам тоже ковал, изобретал чего-то. Потом князю под горячую руку сунулся и в погреба попал. А оттуда пути два: либо ногами вперед, либо вперед за Русь на верную гибель. У Красна Солнышка с этим все в порядке было, он пленников просто так не отпускал. Всегда с умыслом. Вот и тогда так. Выпустил и услал на верную гибель.
— Так он погиб?
— Погиб, но позже. Не о том речь. Я уже говорила, он неравнодушный. Человек, когда умирает, душа его куда летит?
Игорь пожал плечами:
— Не знаю. В рай, в ад, в космический разум.
— Рай и ад это придумка для обывателей, чтоб вели себя пристойно. А то вам только волю дай, сперва друг дружку переимеете с особым извращением, потом перережете. Но в общем не далек от истины. Душа в новый для себя мир летит. Стремится к нему, надеется, что он будет лучше. Потому о старом мире и не вспоминает.
Старуха дорезала зелень. Убрала доску, поворошила картошку. Когда сняла крышку со сковороды, по кухне разнесся умопомрачительный аромат. Бородатый сглотнул голодную слюну. С сожалением проследил за тем, как крышка возвращается на место.
— Люди равнодушны в большинстве своем. О себе заботятся, о себе думают. Редко когда неравнодушного встретишь, который больше о том, что вокруг думает. Но встречаются. Когда у такого неравнодушного душа отлетает, она тоже не о себе и не о новом лучшем для себя мире думает. Потому те неравнодушные на мосту и задерживаются. Милонег тоже там был. Только он сейчас здесь нужен, потому я его с моста вытащила и в живое тело вернула. Теперь он — Олег.
— А как же… — начал было Игорь.
— В обмен. Душа на душу. Таков порядок. Настоящий Олег при родах умер. А Милонег его тело занял, так и живет уже семнадцать лет.
— А родители, родственники? — удивился бородатый. — Как же можно скрывать, что ты не ты, грудного ребенка из себя изображать?
Старуха выключила плиту.
— А кто тебе сказал, что он изображает? Он с рождения живет, как Олег. Память Милонегова в нем спит. Пока. Как для дела понадобиться, так я ее разбужу.
— Кого?
— Память. А пока пусть Кот его тело тренирует. Ты тоже можешь чему дельному научить.
Старуха взяла сковородку и принялась накладывать истомившемуся Игорю картошку. В прихожей заскрежетал замок. Хлопнула дверь. Благодушие слетело со старухи, как с белых яблонь цвет.
— Приятель твой пришел, — проворчала она.
Кот не заставил себя ждать. Уже через минуту он появился в дверях кухни. Вид он имел озадаченный. Уминавший картошку Игорь встрепенулся.
— Ну что? Познакомился?
Кот молча кивнул. Глазами стрельнул на Ягу.
— Что-то не так? — перехватила взгляд старуха.
— Не так, — сощурился Кот. — Ты, костяная нога, зачем бабу его сюда притащила? Или тебе гурьбой оживлять сподручнее?
— Какую бабу? Ты о чем?
— А то ты не знаешь, — фыркнул Кот. — Я сегодня видел Милонегову девку. И он по ней с ума сходит. Даже память прорезается. Слава богам, он этого не понял.
Старуха помрачнела, молча опустилась на табуретку. Кот смотрел испытующе. Игорь тихой сапой трескал картошку, не решаясь встревать в разговор. Наконец старуха прервала молчание.
— Это не я, — тихо и быстро произнесла она. — Я ее не воскрешала. Только его.
— Хорошие дела, — протянул Кот. — И что это значит?
— Одно из двух, — задумчиво откликнулась старуха. — Либо ее воскресили силы мертвого мира, либо в этой истории участвует кто-то кроме нас.
— Еще одна яга?
— Не знаю, — окрысилась старуха. — В любом случае эта девка скорее враг, чем друг. Вот что, надо будет ее как-нибудь подловить и к нам затащить. Я ей память открою, все и выясним.
