Наталья Лебедева - Малахит
Через месяц Алмазник случайно подслушал разговор Бирюзы с молоденькой и глупенькой Рубеллит.
— Зачем, зачем вы все покупаете у него? — взволнованно говорила Бирюза. — Его гнать надо из Камней, поганой метлой гнать, а не смотреть, как он морду отъедает — на ваши, между прочем, деньги.
— Но как же теперь без книг? Ты же знаешь, Бирюза, милая, раньше их вообще было не достать, — звенел наполненный досадой прозрачный голосок Рубеллит. — А то, что писали наши поэты ни в какое сравнение…
— Но ты подумай, сколько вы заплатили ему только за этот месяц! Твой брат отдал ему лучшие свои кристаллы — твое, между прочим, приданое, и, по-моему, еще остался должен…
— Ах, Бирюза, приданое… Я все равно выйду замуж только по любви.
— Ну а долг? Долг? Ты хоть подумала, чем вы с братом будете расплачиваться? Сколько у вас уходит времени на добычу и огранку?
— На мелочь — неделя. Ну а если кристалл такой, как мы ему отдали, месяцев шесть-восемь…
— А срок уплаты?
— Через три месяца… — голос Рубеллит сжался, потерял природную розовую прозрачность, ей явно стало не по себе.
— Вот и подумай, глупая, какую плату может потребовать себе выродок и подонок…
— Не беспокойся, — ровно сказал Алмазник, появляясь перед ними, — не переживай, девочка, ничего лишнего я с тебя не возьму. Болтливым бабам не верь — это все от злобы да от безмужия. А с уплатой долга можно и подождать.
Он ушел, оставив женщин в большой растерянности. Бирюзе первый раз в жизни стало по-настоящему страшно. Рубеллит с того дня с ней даже не здоровалась.
Боялась Бирюза не напрасно. Первой мыслью восемнадцатилетнего Алмазника было просто убить ее. Она, словно червь подтачивала все его завоевания. Стоило ему наладить отношения с влиятельным дворянином, как Бирюза начинала убеждать его в том, что Алмазник — корыстный подонок. Он думал об убийстве несколько дней, но так и не смог переступить эту черту. Слаб, слаб оказался Алмазник. И тогда он украл у Бирюзы дочь. Потом заявился к обезумевшей от горя и отчаяния Бирюзе и нагло сказал:
— Пока молчишь, Хрусталь живет.
И Бирюза, беззащитная, снедаемая страхом за дочерей — младшую, украденную, и старшую, только-только начавшую примерять девические платья, — не сказала больше об Алмазнике ни слова.
Глава 9 Берковский
В город с бессмысленным плодово-ягодным названием Калинин Алмазник наведывался часто. Сначала покупал книги в магазинах на окраине, потом осмелел и стал наведываться в центр. Очень скоро торговец понял, что выгоды от таких его путешествий могут быть просто огромными. Мало того, что на родине дорого ценились книги, так еще и здесь, в Калинине, бешеных денег стоили даже самые мелкие камни. Продавать их было сложно, но знающие люди нашлись, помогли, а милиции и конкурентов Алмазник не боялся, будучи уверенным в том, что в любую минуту успеет нырнуть в свой, недосягаемый мир.
Дела шли. Плавному их течению помешала Великая Отечественная. Напуганный подступившими в сорок первом к Калинину немцами, Алмазник практически не появлялся здесь до лета сорок пятого. Но времени зря не терял, направив свои усилия на укрепление своего положения в Камнелоте. Должны ему теперь были почти все, кроме самых принципиальных семей. Он входил и выходил из дворца, когда ему вздумается, ни с кем не считаясь. Много было у него теперь и сторонников, причем личную армию молодого человека составляли не только многим обязанные ему торговцы, но и всяческая мелочь из дворянчиков — как правило те, кто первым из своей семьи начал носить этот титул, и чьи дети родились, наделенные способностью работать лишь со слюдой или полевым шпатом.
Время от времени Алмазник подумывал о королевском престоле — чисто гипотетически, разумеется. Он не был готов ни к убийству, ни к революции, и потому довольствовался полувластью, что для его двадцати трех и так уже было не мало.
Когда жизнь в послевоенном Калинине наладилась, Алмазник возобновил активную торговлю. Поняв, что это не самый богатый город, стал наезжать в Москву, и вскоре именно здесь стал сбывать крупные партии камней. Большие, чистые, обработанные искуснейшими ювелирами, они пользовались небывалым спросом.
Алмазник неплохо разобрался с тем, что происходит в этой странной больной стране. Выродками здесь были абсолютно все, продавцов не любили, но ценили, за ювелирами пристально следили. Алмазник об этом знал, и сознательно шел на риск, к тому же ему сильно повезло. Жена одного из генералов КГБ однажды купила у него несколько отличнейших камней, и Алмазнику хватило ума продать их совсем задешево. Может быть, поэтому его никто никогда ни о чем не спрашивал.
Но тихое его купеческое счастье продолжалось не так уж долго. В шестьдесят шестом году на пороге возник невысокий подтянутый, очень аккуратный, но весь как будто выцветший или полинявший мужчина
— Юрий Павлович Берковский. Разрешите войти, — блекло произнес он, подпихивая Алмазнику под нос неприятное удостоверение.
— Ваши документы, — пробормотал Берковский, едва удостоив взглядом убогую московскую квартирку, снимаемую торговцем.
Алмазнику стало неуютно. Чем-чем, а советским паспортом он обзавестись до сих пор не сумел.
Берковский сел в потертое серо-коричневое и давно уже не мягкое кресло и достал из тоненького портфеля неожиданно пухлую стопку бумаги — целую кучу полупрозрачных листков с мятыми краями и курчавыми уголками.
— Ну что ж, будем оформлять.
— Но разве нарушениями паспортного режима занимается не милиция? — подал голос взволнованный Алмазник.
— Милиция, — согласно кивнул Берковский, не поднимая головы.
— А вы?..
— А я по другому поводу, — так же бесцветно просипел Берковский.
Он пристально посмотрел в лицо Алмазника прозрачными голубыми глазами, встал и медленно прошелся по комнате. Резким, почти незаметным движением встряхнул дорожный мешок. Выпало оттуда немного — пара дешевых книг: «Три мушкетера», да «Остров сокровищ». Презрительно пнув ногой картонные обложки, Берковский резко повернулся к Алмазнику, распахнул его дешевый халат и сорвал с пояса кошелек, в котором торговец по привычке хранил самые ценные свои товары. Ловкие пальцы быстро распутали тонкий узел и нырнули в глубь потертого кожаного мешочка.
Достал Берковский оттуда всего три камня, но таких, что от неожиданности захлебнулся собственной слюной. Три круглых, крупных, красно-фиолетовых рубина, в каждом из которых сияла бледная звезда с длинными тонкими лучами.
— Будем оформлять изъятие, — едва справившись со слюноотделением, просипел Берковский.
