Кейт Форсит - Проклятые башни
На следующее утро еще до рассвета Изабо была на лугу. Лазарь ждал ее у ворот, и его грива и хвост пламенели в свете восходящего солнца. Она проехалась на нем по спящему парку и галопом поскакала по аллее. Он радовался ей, но чем дальше они отъезжали от луга, тем больше он нервничал, шарахаясь от треска голых прутьев на ветру. Она крепко сжимала его бока коленями, но когда сквозь деревья показались развалины Башни Двух Лун, он взбрыкнул и встал на дыбы, откинув голову. Изабо чуть не упала и была вынуждена вцепиться в гриву жеребца обеими руками. Он в ужасе заржал, снова встав на дыбы. Она попыталась успокоить его, но конь вдруг понесся стрелой, громко стуча копытами по брусчатой мостовой. Он мчался прочь от развалин, и некоторое время девушка могла лишь беспомощно цепляться за его гриву, а перед ее мысленным взором мелькали видения огня и смерти. Она почувствовала, что жеребца охватил безудержный ужас. Опасность! — кричал Лазарь. — Предательство!
В конце концов ей удалось замедлить бешеный галоп и направить его прямо к конюшням. Он дрожал, а покрытые пеной бока ходили ходуном. Изабо сделала ему теплого пойла и, хорошенько обтерев жеребца, оставила его в тепле стойла с понуро опущенной от усталости головой. Обычно она каждое утро первым делом заглядывала в лазарет, но сегодня вместо этого вернулась обратно к Башне.
— Я не могу ничего понять, — сказала она Мегэн, завтракая вместе с ней овсяной кашей. — Он так странно реагирует на приближение к Башне. Я знаю, что лошади, как говорят, обладают сильной способностью чувствовать окружающую атмосферу, но после этой трагедии прошло уже шестнадцать лет, неужели он даже через такое время отчетливо чувствует былые страх и боль?
— Не знаю, — ответила Мегэн, придерживая орех, который грыз Гита. — Моей сильной стороной всегда были обитатели леса, а не лошади. Я спрошу Риордана, он ведь несколько лет провел в Тирейче, и у него настоящий Талант обращения с лошадьми.
— Я видела все так ясно, — пробормотала Изабо. — Солдаты рубили ведьм, а другие несли факелы. Люди бежали и кричали, и все было в черном дыму. Это было ужасно! Как будто я сама была там!
— Может быть, с лошадьми так же, как и с людьми, и у одних шестое чувство развито сильнее, чем у других, — предположила Мегэн. — И все же даже у человека должен быть редкостный талант, чтобы он мог видеть все так ясно. Это действительно необычный конь. Мне всегда хотелось знать, как он нашел тебя в Эслинне, когда у тебя началась лихорадка. Облачная Тень была убеждена, что он шел Старыми Путями, и у него действительно хватило ума отвезти тебя в Башню Грез, где Облачная Тень и Бран могли позаботиться о тебе. Сегодня я схожу и поговорю с ним. Посмотрим, может быть, я смогу прочитать его мысли. Риордан уже заглядывал к нему?
— Вряд ли, — ответила Изабо, — но я могу попросить его.
Она доела кашу и неохотно поднялась. Ей нравились комнаты Мегэн в Башне Двух Лун. Прялка в углу, груды свитков и книг, хрустальный шар на когтистых лапах и выцветший глобус другого мира на деревянной подставке — все напоминало ей о доме-дереве, в котором она выросла. Изабо тосковала по безмятежной красоте их укромной долины, где все животные были ее друзьями и каждую щель и пещеру она знала как свои пять пальцев. Ей очень хотелось бы остаться с Хранительницей Ключа, слушая рассказы о героическом прошлом и играя с маленьким донбегом, но у нее впереди был целый день, наполненный обязанностями.
— Погоди, Бо, — внезапно сказала Мегэн. — Я хочу поговорить с тобой. — Изабо радостно села обратно, хотя лицо старой ведьмы тревожно хмурилось. — Я беспокоюсь о дочери Майи, — сказала она. Изабо мгновенно застыла. — Вчера ты не была на совете и не знаешь последних новостей. Они нерадостные. Помнишь Реншо Безжалостного, последнего Главного Искателя? Ну вот, прошлой ночью из Блессема пришли новости о нем. По всей видимости, он собрал армию и поднял против нас Блэйргоури. Они провозгласили Бронвин истинной Банри и называют Лахлана самозванцем. Вчера вечером Ри был в такой ярости, каким я его никогда еще не видела.
Изабо сжала пальцы. Страх холодной гадюкой свернулся у нее в животе. Гита перескочил с коленей Мегэн к ней, похлопывая ее запястье черной лапкой и положив шелковистую головку ей на ладонь. Она не обратила на него внимания.
— Думаешь, он собирается что-нибудь сделать с Бронвин? — спросила она хрипло.
Мегэн заколебалась.
— Не знаю. У меня сердце переворачивается при мысли, что он может обидеть ее, свою собственную племянницу, но он всегда терпеть ее не мог и смотрит на нее волком, особенно после рождения маленького Доннкана. Он думает о ней, как о ребенке Майи, а не Джаспера, и она действительно всегда будет угрожать ему, пока жива.
— Но она же совсем крошка!
— Это ничего не меняет, Изабо. Неужели ты забыла все то, чему я учила тебя об истории и политике? Не забывай, что Джаспер назвал ее наследницей и после его смерти ее провозгласили Банри. Банри всего на несколько часов, верно, но все же Банри. Сейчас, когда страну терзают война, голод и угроза наступления Фэйргов, его положение очень шатко. Ему не нужны соперники в праве на Трон.
— Значит, ты думаешь, он не без причины боится и ненавидит Бронвин! — воскликнула Изабо.
— Ну разумеется, он не без причины ее боится, он же Ри, Изабо, и должен всегда думать о будущем. Эйлианану нужен сильный Ри с неоспоримым правом на престол. Мы не можем одновременно воевать с собственным народом и пытаться отразить угрозу извне! Если не справиться с этими смутами и выступлениями, Эйлианан ждет многолетняя война. Нет, Изабо, он справедливо сердится.
— Что он будет делать? — прошептала она.
— Прежде всего он должен подавить восстание и раз и навсегда уничтожить Реншо. Главный Искатель очень опасный человек, и мы не можем допустить, чтобы искателям открыто выражали сочувствие. Лахлану придется отправиться в Блессем и отбить Блэйргоури. Да, это сейчас некстати, но иначе никак нельзя, поскольку Блэйргоури находится точно на границе территории, занятой Яркими Солдатами, а у нас сейчас не хватит сил, чтобы по кусочкам отвоевывать назад Блессем.
— Я имела в виду, с малышкой.
Мегэн вздохнула.
— Этому молодому ослу следовало бы держать Бронвин на коленях и обращаться с ней ласково, чтобы она его полюбила и ни за что не захотела бы противиться его воле. Они с Доннканом выросли бы вместе, и возможно, полюбили бы друг друга и поженились, и тогда всем спорам был бы положен конец, потому что они правили бы вместе. Но я боюсь, Лахлан не настолько дальновиден. У него всегда был резкий и нетерпеливый характер, а его ненависть к Майе так глубока и сильна, что мне кажется невозможным, чтобы он так легко отбросил свои предубеждения.
