Александр Етоев - Обратная сторона Земли
— Тебя провожала луна, а встречает солнце. Так встречают царскую кровь. Ты хотел бы, чтобы я стала царицей?
— Ты и сейчас царица.
— Да, без царства. Ты знаешь, что книга, которая сейчас у тебя, принадлежит мне?
Князь тронул рукой твердую грань переплета и почувствовал легкий ток, исходящий из-под одежды от книги. Раньше он такого не замечал или не обращал внимания.
— Мне много говорили про книгу, про ее скрытую силу, про власть, которую эта книга дает. Мне власть не нужна. Я человек свободный. Я плохо понимаю все эти тайные тонкости. Она мне помогала. Но если вы говорите, что книга принадлежит вам, возьмите, я буду рад.
— Если бы взять ее у тебя было так просто, я бы сделала это еще тогда, на дороге. Я не знаю, что сделал Фогель, чтобы она досталась тебе. Это не вещь, это как часть тебя, как голова или сердце.
Князь вспомнил, что о чем-то таком слышал, или читал. Подобное было в древние времена в Египте. Книга в руках царицы означала силу и власть.
— Что мне сделать, чтобы книга вернулась к вам?
— Я знаю только один способ, когда книга меняет хозяина.
— Какой?
Они все еще шли через площадь. Белая полоса вдали то пропадала в тучах, то наливалась светом и в землю ударяли лучи. Флюгер на башне дома, словно чувствуя перемену погоды, запевал звонче и чище. Ветер, взметая листья, поднимал их высоко над землей, и они кружились над крышами легко и свободно как птицы.
— Ты сильно любишь ту женщину?
Князь отбросил носком ботинка подвернувшийся под ногу камень.
— Мне кажется, да.
— Ты способен ей изменить?
Князь смутился, на такой вопрос ответить было не просто. Сказать «нет», значит, солгать себе. В его скитальческой жизни любовь была редкой гостьей. Она вспыхивала, как на пути звезда, глаза слепило от блеска. Он мучался, он забывал себя, женщина казалась ему существом из другого мира. Чистым и недоступным, которого и коснуться-то боязно, не то что назвать своей. Его тоже любили и тоже отвечали взаимностью. Но, видно, в нем было что-то такое — чужое, — что сразу не замечалось, но чем больше он себя тратил, чем больше проходило ночей, тем странней были взгляды и холодней ласки. И ему самому начинало казаться, что звезда была не его звездой, и ту, которую он называл любимой, он не любил вовсе, а обманывал как последний вор, только притворяясь счастливым.
— Раньше от любви умирали. Теперь — от чего угодно, только не от любви. Знаешь, сколько мужчин поубивали друг друга только ради того, чтобы я их наградила улыбкой? Мне не жалко ни одного. Хотя среди них попадались вполне приличные господа. Даже принцы бывали.
Они уже миновали площадь и по узкому тротуару подходили к зданию гостиницы.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не хочу отвечать.
— Не хочешь, не значит — не можешь. Выходит, я могу на что-то рассчитывать?
Князь ей не ответил.
— Это здесь? — спросил он, когда они остановились перед гостиничной дверью.
— Здесь начало дороги. Но перед тем, как по ней идти, обещай мне, что будешь сильным.
Князь удивленно на нее посмотрел.
— Ты — мой витязь. Витязь не должен быть курицей.
Она прижалась к нему и сказала, не поднимая глаз:
— Я люблю тебя, Князь.
Князь взялся за ручку двери и с силой толкнул ее от себя.
— Обещаю, — сказал он твердо.
19
Он не знал, что такое бывает.
Под ногами скрипел песок, рыжая соленая пена шипела и заливала ступни. Над морем стоял туман. Он был плотный, как из бумаги, и отливал красным, словно скрытая под туманом вода была перемешана с кровью. Временами стена прорывалась, и гибкие ленты тумана тянулись живыми змеями, норовя прикоснуться к телу.
Князь поправил на поясе меч — когда он клал руку на рукоять ему становилось спокойно. Царица стояла рядом. Она словно сделалась выше, в сумрачном свечении облаков лицо ее белело, как мрамор, и волосы переливались, как ртуть.
— Небо — оно здесь всегда такое… мертвое? — Он, наконец, подобрал слово.
— Мертвое? — Она рассмеялась громко, и серая стена впереди заходила мелкими волнами. — Если знаешь, что оно будет принадлежать тебе, небо перестает быть мертвым.
Она провела рукой по щеке Князя, потом коснулась щеки губами и сказала, показывая на стену тумана:
— Там, мой Князь. Все там — и мертвое и живое. Несколько ударов меча, и власть хозяина кончится. Ты слышишь, как плачет камень? Он по нему плачет.
Князь прислушался, но услышал лишь смутный гул да голодное завыванье ветра.
— Там, — повторила она и подтолкнула Князя вперед.
Он не стал спрашивать, как ему одолеть преграду. Он знал, что это ему по силам. Он чувствовал стихию воды, ощущал дрожание каждой ее частицы. Знание жило в нем изначально, сердце жгло от огня, и разлитая повсюду опасность лишь сильнее разжигала огонь.
Он вырвал из ножен меч и резким коротким взмахом рассек жидкую стену. Жирно блеснула вода, смоляная пика волны поднялась, отливая кровью, и выплеснула Князю в лицо желтую кляксу медузы. Он ступал по зыбкому дну, нанося удар за ударом. Вода перед ним отступала. Голос моря сделался жалким, сила ломила силу. Меч был сильнее воды.
Невесомый клинок перерубал тела рыбам, не успевшим спрятаться в глубину. Отливающая золотом чешуя ложилась Князю под ноги. Князь был спокоен как никогда.
— Посмотри на себя, Князь, — услышал он слова царицы.
Князь взглянул на зеркальную стену, поднимающуюся высоко вверх, и увидел свое отраженье. Он не узнал себя. От робкого, неуверенного в себе человека не осталось и тени. Какая-то жесткая нитка протянулась через его лицо: глаза стали жестче и уже, в них не было ни жалости, ни улыбки — одна холодная сталь клинка да блестки золотой чешуи.
И сама фигура с занесенным над головой мечом выпрямилась и сделалась суше. Плечи взлетели, как крылья, одежда отсвечивала серебром, а в темных откинутых волосах блестела морская соль.
— Кажется, я постарел.
— Это не старость, а сила.
Он взглянул на свою спутницу и обжегся от нетерпеливого взгляда.
— Сила. Но это только начало. Мы сделали первый шаг. Мой Князь, я еще ни в кого так не верила. Здесь. — Она сжала руками грудь. — Ты здесь. Я хочу быть твоей… Всегда.
— Царица. — Он подал ей свободную руку. — Я вспоминаю, однажды я видел сон. Не помню, когда он мне снился. Там было окно, и я стою под окном, и в окне — женщина. Это была ты, царица? Потом ты вышла, я что-то тебе говорил, мы шли или куда-то бежали… Не помню… Я тебя провожал… Была река или море…
— Это я тебе тогда снилась, Князь.
Он задумчиво на нее посмотрел, кивнул и вдруг прижал ее сильно и поцеловал в губы. Меч выскользнул из разжатой ладони — Князь даже не почувствовал, как, — и внезапно острая боль огнем обожгла ступню. Он не вскрикнул, только с силой прикусил губы — по золотым чешуйкам вокруг ступни растекалось алое пятно крови. Князь смотрел, как темнеет усыпанное блестками дно, с трудом привыкая к боли. Кровь мгновенно впитывалась в песок, раненая нога онемела. Царица всплеснула руками и упала перед ним на колени. Она колдовала с раной и что-то нашептывала чуть слышно. Не прошло и минуты, как Князь почувствовал — боль уходит. Он пошевелил пальцами на ноге, поднял ступню, опустил, взял в руку упавший меч и смахнул с него капли крови.
