Владислав Русанов - Золотой вепрь
Бац! Бац!
Обе правые ножки стола отлетели в угол, а половинка столешницы, жалобно загудев, грянулась об пол.
Развернувшись на пятке, ландграф Вильяф наискось ударил по шлему болвана, обряженного в полный доспех латника. Сталь заскрежетала по стали, хундсгугель[26] слетел вместе с деревянной головой и запрыгал по розовым плиткам туффита. Звук получился глухой и очень напоминающий тот, с которым отлетает настоящая голова.
– Так его, родимого! – азартно воскликнул Фальм.
Ландграф поглядел на качающегося болвана, а потом с душой пнул его под тонлет.[27]
Удовлетворенно пронаблюдал, как падает ряженая кукла. Швырнул сверху топор.
Прорычал:
– Ненавижу!
– Вам следует, любезный господин граф, больше проворачивать плечевой пояс, бить с оттягом… Вот тогда будете разрубать бристплейт[28] с одного удара.
Медренский не удостоил его ответом. С сожалением покосился на разбитый кувшин.
– Пальо! Пальо, где ты прячешься, старая скотина?
Тощий слуга в цветах его светлости – черное с серебром – не вошел, а ворвался в дверь. Согнулся в поклоне.
– Вина! Живо!
Когда Пальо исчез, ландграф уселся на табурет, как ни в чем ни бывало закинул ногу на ногу.
– Насколько я понял, сдаваться вы не намерены. Борьба, можно сказать, до победного конца. Так? – пошевелил усами барон.
Вильяф рассеянно покачал ногой. Казалось, сейчас зевнет, но вдруг встрепенулся, развернулся всем туловищем к Фальму.
– А видали, господин барон, какой у меня капитан?
– Видал… – пожал плечами гость. – Горячая голова. Отвага и понятие о чести на месте. Со здравым смыслом – беда.
– Зря вы так думаете, господин барон, – усмехнулся Вильяф.
– Почему же? Я таких перевидал на своем веку. Для тех, кто в атаку бросается очертя голову, она обычно становится последней.
– А если их будет пять сотен?
– Пять сотен отчаянных храбрецов?
– Да!
– Здесь, в Медрене?
– Здесь! В Медрене!
– Любезный господин граф! – Фальм с трудом сдерживал душивший его смех. – Я в городе уже добрых десять дней. Или двенадцать…
– Неважно!
– В самом деле неважно. Итак, я брожу по Медрену, можно сказать, треть месяца. Конечно, горожане молодцы, держатся бодрячками… Среди гарнизона тоже паники нет, как нет и пораженческих настроений. Это просто замечательно, любезный господин граф, но… Но, как говорят в Фалессе, сила солому ломит. Не устоят ваши стражники против имперских полков.
– Кто знает, господин барон, кто знает?
– То есть? – недоверчиво скривился Фальм, подкручивая ус. – У вас есть в запасе какое-то чудо?
Граф Вильяф улыбнулся. Самодовольно и многозначительно.
– Нет, в самом деле, любезный господин граф, что вы приберегаете для сасандрийцев? Сильнейшего колдуна, припрятанного в подземелье? Верного союзника, который нанесет удар в тыл неприятелю? Может, власть над водами реки? Как ее здесь называют? Ивица?
– Зря смеетесь, господин барон. – Медренский нахмурился. – Я и впрямь приберегаю чудо. Думаю, оно неприятно поразит генерала дель Овилла. И он об этом догадывается. Не зря же так охотится за моей головой. Какого кота послал!
– Что же это за чудо, любезный господин граф? Позвольте уж поинтересоваться, если можно так сказать.
Вильяф засмеялся, запрокинув голову:
– Ага! Интересно стало? Любопытство разбирает? Я вот думаю…
В дверь робко постучали.
– Какого демона?
Лошадиная физиономия Пальо выглянула из-за косяка.
– Гм… – откашлялся слуга. – Вино для вышей светлости…
– Заноси! – милостиво разрешил граф. Выхватил кувшин из рук тощего прислужника, расплескивая, наполнил кубок до краев. – Вина, господин барон?
– Нет. Благодарю. По утрам я не употребляю вина.
– Как знаете! – Вильяф залпом осушил кубок. Налил еще. Уже не торопясь пригубил.
Фальм терпеливо ждал. К чему проявлять любопытство? Ландграф – человек вспыльчивый, порывистый, подверженный резким сменам настроения. Да у него просто язык зудит поделиться мыслями с собеседником. Если подыграть ему показным равнодушием, то откровенность гарантирована, как сохранность денег в лучшем банке Дорландии.
– Не употребляете? А я даже злоупотребляю. По мнению некоторых. Но мне плевать.
– Вино мьельское?
– Нет. Местное. Но очень даже неплохое. Крепкое!
«Куда же катится мир, если крепость становится главным достоинством вина?» – подумал барон.
– Да! Вы же хотели услышать о чуде, не так ли, господин барон?
Фальм пожал плечами.
– Ну, не скромничайте. Ведь хотели?
Неопределенный кивок.
– Хорошо, я удовлетворю ваше любопытство. Мой секрет, мое чудо, мое волшебство – это благородный дух патриотизма моих подданных. Не ждали?
Барон расхохотался. Развел руками, покачал головой – мол, шутка удалась, трудно оспорить.
– Не верите? – прищурился Вильяф.
– Нет, почему же…
– Нет, вы мне не верите!
– Понимаете, любезный господин граф, – посерьезнел Фальм, – я привык доверять лишь своим глазам. Ваших людей я в бою не видел. В Медрене не видел, ибо защитники замка сражались из рук вон… дать себя победить десятку наемников и каким-то грязным, вонючим крестьянам!
Ландграф залпом отхлебнул вина. Пнул ногой обломки стола.
– Я понимаю вас, господин барон. В это и правда трудно поверить. У защитников замка не было того боевого духа, что присутствует в Медрене. Скоро вы убедитесь в этом сами.
– Хотелось бы, – скептически произнес Фальм.
– Уж поверьте, мне хочется не меньше. А уж теряю я в случае проигрыша гораздо больше. В это вы верите?
– Конечно!
– Ну, хвала Триединому! – Вильяф вознес очи к потолку.
Барон прошелся по комнате. Снял со стены узкий меч, острие которого предназначалось для пробивания сочленения доспехов, задумчиво постучал ногтем по лезвию.
– Почему бы вам не покинуть Медрен? – неожиданно обернувшись, бросил он, глядя ландграфу прямо в глаза.
– Мне? Медрен? Это невозможно!
– Почему? Вы боитесь остаться без поддержки? Но я обещаю вам поддержку, защиту и в конечном итоге престол Тельбии. Еще раз повторяю: те силы, что я, можно сказать, представляю, не привыкли бросать слова на ветер.
– Нет. Невозможно, – упрямо повторил ландграф. Допил вино. Снова налил. – Не спрашивайте меня почему, господин барон, но у меня такое чувство, что без Медрена я погибну. Сам город меня защищает. А стоит выехать… Как тогда в замке… Едва удалось удрать. Позор! – Вильяф грохнул пустой кувшин об пол.
– Город? За вас? Это в том смысле, что дома и стены помогают? – непонимающе проговорил Фальм.
– Да в каком хотите смысле, в таком и будет. Надо бы еще вина… Так вы точно отказываетесь, господин барон?
