Ральф Шеппард - Зло Валузии
Глаза наага вспыхнули безумным светом, когда он обратился к еще дымящемуся трупу Абруя:
— Вс-стань, ничтожество! Покарай дерзновенного, ос-смелившегося поднять руку на влас-стелина! Во имя С-сета — приказываю тебе! Вос-стань!
С глухим стоном, мотая головой из стороны в сторону, мертвец начал подниматься. Огромная дыра с рваными палеными краями зияла в его груди, глаза невидяще уставились на Алп-Манаша. Руки, белые как снег, медленно нащупывали чукмар.
— Подними свое оружие, падаль, и ис-сполни мою волю!— повторил свой приказ Кахха, и зомби, подняв чукмар, бросился на своего бывшего господина.
Алп-Манаш с трудом увернулся от нападавшего на него трупа. Он прекрасно понимал, что обычные раны не прикончат единожды убитого. Ловко уворачиваясь от ударов, он, подняв акинак, принялся хладнокровно расчленять тело своего бывшего любимца. Лишь после того, как он изрубил труп Абруя в кровавые лохмотья, атака мертвеца прекратилась.
И в этот момент его настиг новый шар, пущенный коварным Каххой. Но это был уже иной вид оружия. Ибо шар, едва коснувшись тела Алп-Манаша, неожиданно раскололся на сотни ледяных игл, впившихся в плоть. Хан почувствовал, как леденеет кровь в жилах и туманится разум.
— Ты с-станешь ледяной с-статуей, хан,— будто издалека услышал Алп-Манаш вкрадчивый голос змея,— и будешь оживать по моему приказанию и исполнять любые прихоти твоего повелителя. Прекрасное пополнение к моей коллекции!
— Не бывать тому, выродок! — враз осипшим голосом прошептал Алп-Манаш,
Немеющие руки с трудом нащупали амулет, с детства висевший у него на груди. Перед глазами встала на миг старая, сморщенная как печеное яблоко, седовласая ведьма Мэскэй. Ее костлявые, иссохшие руки повесили талисман на шею маленькому отпрыску хана, а беззубый рот, шамкая, приговаривал при этом:
Во имя белых ветров! Во имя черных звезд! Во имя Папая-громовержца! Во имя Денгирмах-Инанны!
— Знай, Алп-Манаш, в сем священном амулете — высушенная и растертая в порошок кровь Эрлика! Коли окружат тебя враги и будет неоткуда ждать спасения, открой его и высыпь ворогам в глаза чудесный порошок!
Мысленно поблагодарив старую колдунью, Алп-Манаш, уже начавший замерзать, рванул талисман с шеи. Из порвавшейся ветхой ткани на ладонь посьшались сухие и острые крупинки. Зажав в руке горсть порошка, Алп-Манаш собрал остаток сил, в отчаянном броске настиг ухмыляющегося змея и сыпанул ему прямо в глаза священное снадобье.
— Во имя белых ветров! — Во имя черных звезд! — Во имя Папая-громовержца! — Во имя Денгирмах-Инанны!
— шептал немеющим языком Алп-Манаш.
Холод все больше сковывал его члены, но это не помешало ему увидеть, как перекосилась гнусная морда человекозмея и враз потухли его желтые глаза. Нааг стал заваливаться в седле, и его рука безвольно выпустила цепь, с которой так яростно рвался на свободу даир-волк.
— Ну же, ну же, волчина!— поощрительно прошептал хан.— Давай, перегрызи мне глотку! Уж лучше душа моя вселится в волчье тело, чем станет вечно служить в преисподней духу проклятого гада!
Клыки сомкнулись на горле Алп-Манаша, и он благодарно сомкнул глаза.
... Толпа сатуров с горестными рыданиями удалялась с места кровавого побоища в сторону Эврисфеи, унося с собой недвижное тело своего владыки. Кахха впал в летаргический сон, вызванный действием порошка, и никакое средство не могло его поднять. Тело спящего Каххи было заключено в зеленый саркофаг, помещено в храм Сета и торжественно провозглашено одной из главных святынь Фавнии.
... А на следующий день к месту кровавой драмы подоспели войска ашинов. Телу Алп-Манаша были возданы последние почести, а когда догорел погребальный костер, прах великого воителя поместили в бронзовую урну и на высоком берегу Джаиха возвели над ней величественный курган. Искусный мастер вырезал из камня статую Алп-Манаша, которую водрузили на могильный холм.
Прошли годы, века, тысячелетия. Доблестные ашины отразили натиск козлоногих нелюдей, чью нечестивую страну постиг вскоре гнев богов. И на месте Пана, Эолы, Эврисфеи, Сарпедона и Газула заплескалось море Вилайет.
Позже племена доблестных ашинов были разбиты новыми народами, вторгшимися в степь, и, смешавшись с победителями, они дали начало племени гирканцев. Пал Ашур, пал Ахерон, почти втрое уменьшились размеры Стигии, гирканцы вторглись в Туран и, смешавшись с его древним народом, породили новую нацию.
А в степи, там, где прежде тек Джаих, все так же глядела вдаль каменная фигура древнего хана. Курган его, размерами некогда тягавшийся со стигийской пирамидой, теперь оплыл и сгладился. Но по-прежнему приносили люди дары изваянию древнего богатыря. А порой — если приносящий дары приходил в одиночку — его настигала смерть. Ибо у кургана жил свирепый волк — и так было испокон веку.
... Образ Алп-Манаша исчез из сна Таргитая. Теперь перед его внутренним взором чередой проходили поколения волков. Он видел их жизнь как бы изнутри, глазами зверя, и в то же время познавал дух древнего воина, заключенный в тело хищника. Дух этот рвался на волю: слишком тесной ему была волчья плоть и слишком серой — волчья жизнь.
Именно воля человека вынуждала волка кидаться на путников в смутной надежде, что найдется тот, кто одолеет его, дабы дух хана наконец слился с человеческой душой.
Великим счастливцем стал бы человек, победивший волка — стража изваяния. Но, увы... Проезжие купцы знали о существовании волков-стражей и потому никогда не подходили к каменному воину поодиночке. Другие же были слишком слабы и потому становились жертвой курганного волка.
Когда подходила пора стареть, стража кургана вызывал на поединок молодой и сильный волк, Если ему удавалось победить старого ветерана, дух хана перекочевывал в новичка по наследству. Так и длилась бы эта череда воплощений страждущего духа, но вот к кургану подъехал Таргитай...
И теперь он знал, что вместе с сердцем и печенью убитого волка принял в себя дух великого Алп-Манаша.
***
... Исчезли волки, исчезло видение кургана, Над Таргитаем склонялось морщинистое, цвета старой слоновой кости лицо Учителя. Раскосые глаза его сощурились и почти утонули в складках кожи — Тан У улыбался.
— Дуэн Ки, мальчик мой,— послышался ласковый голос старого мудреца,— теперь в твоем сердце живет воинский дух древнего хана. Ты победишь, мальчик мой, и будешь править своей страной! И тебе поможет в этом великий человек. Ты не единожды встречал на своем пути удачу: тебя оставили в живых палачи, не тронули барсы, ты попал ко мне и победил священного волка. А вскоре тебе предстоит стать другом великого воителя, который когда-нибудь завоюет престол самого великого из королевств Запада Цени эту дружбу, Таргитай, и будь осторожен, не позволяй никому разлучать тебя с другом! Вас ждет великое будущее!
