Наталья Болдырева - Ключ
— Оставь, горшок до вечера сам на полку вернётся.
Я встал, помахал руками, разминаясь. Лезть по верёвке не хотелось, но я ухватился повыше, подпрыгнул. Меня тут же потянуло наверх, и я едва не врезался в край потолочного оконца. Тонкий материал скользнул по ладоням, обжигая, я выпустил убегающую змею из рук, вцепился в мокрый плющ, подтянулся, вылезая наружу. Ясень поддержал меня под локоть, помогая.
Когда я поднялся, наконец, на ноги — насквозь мокрый и крепко пропахший терпким духом тёмно-зелёной листвы, — Ясень протянул мне широкую замшевую куртку, видно, со своего плеча да пару перчаток. Я поблагодарил его, но тот развернулся и затопал к стоящим поодаль лошадям. Рокти, сидя верхом на рыжей кобылке, наматывала верёвку на локоть, глядела дерзко и вызывающе. Ясень, ухватившись обеими руками за луку, грузно перевалился в седло. Серый в яблоках конь переступил с ноги на ногу. Я с ужасом уставился на третьего — гнедого жеребца.
Натягивая куртку, я изучал предоставленное в моё полное распоряжение транспортное средство. Гнедой стоял спокойно, чуть поводил ушами, раздувал ноздри, вдыхая прохладный утренний воздух. Три шага, растянутые мной до минуты, кончились. Почти не поворачивая головы, конь следил, как я зашёл сбоку — ладонь, не касаясь, прошлась вдоль крупа, — покрепче обхватил луку и, опершись ногой о стремя, в одно медленное и осторожное движение поднялся в седло.
— Никогда не ездил верхом, да? — Рокти широко улыбалась. Я едва оторвал взгляд от лошадиной спины. Узда лежала в руках, как дохлый уж.
— Расслабься, спину прямо… да расслабься же! — Она захохотала, укрыв лицо в ладони.
Ясень глядел хмуро, ситуация не забавляла его, я даже почувствовал что-то вроде признательности.
— Мы пойдём шагом, — Рокти едва успокоилась, прыскала в ладошку, — просто сиди прямо и держи равновесие. Опусти каблук… каблук опусти! Запомни, пятками ты посылаешь лошадь вперёд, а поводьями — сдерживаешь…
Мы тихо тронулись сперва через поляну, потом — под низкие своды ветвей над лесной тропинкой. Рокти, чью непринуждённую грацию опытной наездницы подчёркивала моя неуклюжесть, поглядывала на меня, игриво усмехаясь. Она непрестанно подшучивала надо мной и лишь иногда перемежала свои едкие замечания довольно дельными советами. Мне казалось даже, что я неплохо держусь в седле, и лишь суровый взгляд Ясеня, замыкавшего нашу процессию, отрезвлял.
Вороная кобылка Рокти по кличке Рыжая характером очень походила на свою хозяйку. Игривая, буйная, нетерпеливая, чувствуя свою силу, она шаловливо взбрыкивала, храпела и дико поводила очами, ища выхода своей энергии. Сумрак — конь, доставшийся мне, — был сдержаннее, спокойней. Серый, Ясень так и называл его — Серый, казалось, готов был к любой работе — идти ли под седлом, или впрячься в телегу. Никуда не торопясь, пустив коней неспешным шагом, мы медленно, но верно продвигались вперёд.
Вскоре лес вокруг наполнился неярким светом ещё скрытого за деревьями солнца. Я искал знакомые ориентиры, надеясь ещё раз увидеть избушку и дверь, ведущую домой, ждал, когда же появится поляна. Рокти почувствовала моё беспокойство. Даже не обернувшись, тропа была слишком узкой, чтобы лошади могли идти рядом, бросила:
— Ты зря надеешься. Ночью я попросила братьев разведать дорогу, они взяли след, а мы идём за ними.
Я сник. Только услышав это, понял, как же хотелось мне вернуться. Уставившись в мерно покачивающуюся спину Рокти, я пытался убедить себя, что ничуть не жалею.
Часа через два, когда складки на джинсах начали ощутимо натирать бёдра, лес поредел, и мы вышли на очередную поляну. Там нас ждали двое. Высокий и крепкий, будто ствол векового дуба, человек и волк, массивный дикий зверь, стоящий рядом. Они оба не шевельнулись, пока мы не приблизились. Рокти натянула поводья, только оказавшись рядом, и я последовал её примеру. Молодой человек смотрел на меня светло-зелёными глазами и усмехался.
— Это чужак? Сирроу был прав: он не боится, — и кивнул куда-то мне за спину. Я обернулся и увидел, что Ясень остался под сводами леса, не сойдя с тропы, не ступив на поляну.
Рокти отмахнулась. Сразу перешла к делу:
— Она была здесь? Давно?
— Нагоните к ночи, сейчас она на пути в Торжок.
— Сейчас? — Рокти, проявляя сноровку следопыта, не упускала ни малейшего нюанса, нагнулась в седле, вглядываясь пытливо. — Что она делала раньше?
— О! — Молодой человек улыбнулся лукаво. — Нашла себе провожатого и вернулась в обоз. За ним, — добавил он, кивнув на меня.
Теперь и я, рискуя потерять равновесие и свалиться с коня, нагнулся вперёд.
— Не беспокойся, — молодой человек ответил на невысказанный вопрос, — она хочет быть найденной и будет ждать тебя в Торжке.
Рокти недовольно нахмурилась, попыталась перехватить нить беседы.
— Её ждали здесь?
— Да. — Ответ был немногословен, но Рокти торжествующе обернулась. Я не обратил на это внимания: уж очень был рад, узнав, что девочка жива.
— Верхом?
— Да, верхом. Но это не повод торопиться. Говорю же, она будет ждать. — Он вдруг шагнул ко мне, положил ладонь на круп лошади, его глаза оказались совсем близко, напротив. — Тот брат… волк, что встретился тебе у ручья… когда увидишь его снова, передай: твои братья помнят и ждут тебя в твоём логове. Сделаешь?
— Сделаю… если встречу, конечно. — Растерявшись, я замолчал, но молодой человек улыбнулся ободряюще и вновь обернулся к Рокти. — Иола вызвалась проводить вас, ей по пути. — Он опустил ладонь на голову волка. Иола подняла зеленовато-жёлтые глаза. Где-то далеко за спиной шумно, как кузничный горн, выдохнул Ясень.
Молодой человек отступил, дав понять, что беседа окончена. Волк, не оглядываясь, потрусил дальше, туда, где под зелёными сводами вновь продолжалась тропа. Рокти кивнула, благодаря, тронула кобылку следом. Я не нашёлся что сказать и молча, оглядываясь через плечо, направил коня вперёд. Ясень по широкой дуге обогнул незнакомца. Тот скрестил руки на груди и смеялся беззвучно, запрокидывая лицо к взошедшему над лесом солнцу.
После того как к нашей тройке присоединился волк, Ясень заметно поотстал, теперь я не чувствовал спиной его хмурого взгляда, да и шаги Серого были почти неразличимы. Волчица бежала по лесу то с одной стороны, то с другой, она выныривала из леса то тут, то там и, судя по редкому ворчанию Ясеня, позволяла себе подгонять отстающих. Рокти пришла в доброе расположение духа, она по-прежнему потешалась надо мной, но уже не зло, и я начал было вновь узнавать в ней лесную охотницу. Лес, с утра немолчно трещавший голосами птиц, притих под полуденным солнцем, и потому я услышал мерный перестук копыт да лёгкий, едва различимый перезвон почти одновременно с охотницей.
