Личия Троиси - Наследие Тубана
Маттия машинально кивнул в ответ. Затем он поднес руку к сердцу, и Нида повторила этот жест вслед за ним.
— За пробуждение нашего повелителя, — произнесли оба холодным монотонным голосом.
Затем снова послышался свист, и юноша, расправив крылья, взмыл в воздух.
Нида с улыбкой на губах проследила за его полетом.
София бросила еще один камень в озеро. Ей очень нравилось бродить возле него в одиночестве. Она все еще отвыкала от приютского хаоса и по-прежнему ценила одиночество.
Уже две недели, как она жила у озера. И ей было здесь удивительно хорошо. Девочке это казалось странным, ведь дом находился вдали от остального мира, а ее приемный отец проявил себя как очень требовательный человек.
Первые дни дались Софии не просто. Она много часов проводила в библиотеке, где вместе с профессором протирала и перебирала книги. Названия большинства из них девочка никогда в своей жизни даже не слышала: «Песнь о Драконах», «Войны предков», «Происхождение Древа Мира».
Профессор объяснял, в каком порядке расставлять их, и давал задание скопировать некоторые главы. В большинстве своем это были книги по истории древних племен и борьбы между ними за власть над миром.
— Я не ожидала, что вам нравятся те же книги, что и мне, — заметила София.
— То есть? — переспросил Шлафен, бросив на девочку косой взгляд.
— Ну, фэнтези, там, где речь идет о магии.
На лице профессора возникла кривая усмешка.
— София, это не магия, это история.
Каждый вечер он давал ей прочесть тот или иной текст, а на следующее утро расспрашивал о нем. Софии нравились эти книги, хотя ее немного раздражал их высокопарный слог. Но главным было то, что девочка могла читать их, не боясь быть застигнутой врасплох, как в приюте.
Обычно после обеда они изучали астрономию, мифологию и ботанику. И в этих занятиях София была скорее ученицей, чем помощницей. Это напоминало школу. Девочка понимала: расставлять книги, переписывать тексты, указанные профессором, — все это было только средством ее обучения. Однако София все еще не понимала цели этого обучения.
Каждое утро Шлафен будил девочку на рассвете для проведения какого-то странного обряда. Когда это произошло первый раз, София была просто шокирована. Потом начала привыкать: вместе с Томасом они, еще сонные, в домашних халатах, вставали перед деревом, росшим в центре дома. Дворецкий держал на подносе приготовленные на завтрак булочки с изюмом и молоко, профессор опускался на колени перед дубом, чтобы прочитать молитву.
— В память утерянных сладостных плодов Древа Мира, — произносил он.
София не понимала, что происходит, и не могла взять в толк, зачем каждое утро они повторяют этот ритуал. Ей даже пришло в голову, что она угодила в одну из сект, о которых писалось в газетах, и что надежды на спасение теперь нет.
Но однажды профессор решил развеять сомнения девочки.
— Тебя удивляет эта церемония? — спросил он ее.
София покраснела до самых корней волос.
— «Погрузив свои корни в преисподнюю, Древо Мира поддерживает небесный свод. Петух, что сидит на его вершине, возвестит о конце мира». Так гласят древненорвежские легенды, — пояснил профессор, серьезно глядя на девочку. — Каждое растение и живое существо обязаны своей жизнью Древу Мира. Этим маленьким ритуалом через это дерево каждое утро я благодарю лес и родоначальника этого места, Древо Мира. Скажем так, это что-то вроде дани легендам моих предков.
Тем не менее все это по-прежнему казалось Софии весьма подозрительным. Конечно, уважать традиции надо, но разговаривать с растениями! Рядом с домом находилась оранжерея, в ней было полным-полно тропических растений, самых разных трав и восхитительная коллекция орхидей. Однажды она подглядывала за профессором через стеклянную дверь и слышала, как тот произносил каждому из растений что-то на немецком языке, это было похоже на мелодичные напевы, скорее даже на заговоры, совершенно непонятные Софии. Но самым удивительным был тот факт, что растения, похоже, ценили такое внимание. Все они невероятно благоухали и прямо-таки пускались в рост, едва заслышав голос профессора. Поначалу София отнюдь не была в восторге оттого, что профессор поручил ей присматривать за оранжереей. Она ровным счетом ничего не смыслила в садоводстве и боялась даже, что растения не примут ее. Однако она оказалась удивительно способной и в итоге даже попыталась вслед за своим приемным отцом обращаться к ним по именам и разговаривать с ними. Нельзя сказать, что она достигла больших результатов, но девочка решила для себя, что должна считаться с причудами обретенного семейства, ведь это профессор забрал ее из приюта. И потом, он никогда не сердился на девочку и всегда был терпеливым и вежливым. Он не только говорил ей, что она особенная, но и вел себя так, словно она и вправду была такой. У девочки ни в чем не было нужды, — это было так прекрасно, когда в один из дней в своей комнате она обнаружила свежие цветы, купленные на деревенском рынке, или когда у нее появилось настоящее платье до колен, как у женщины, и профессор обращался к ней как к равной, словно она и в самом деле была личностью. Они часто подолгу молчали, но это молчание не было тягостным. Между ними было нечто общее, что объединяло их, они были очень похожи друг на друга. София едва ли смогла бы описать это ощущение, но когда они вместе ходили на озеро наблюдать закат, она знала, что их обоих охватывало чувство щемящей тоски.
Единственное, что вызывало в ней досаду, — это нежелание профессора отвечать на вопросы девочки о ее родителях. Ей отчаянно хотелось знать, кем они были и как погибли. Но он отделывался общими фразами или переводил разговор на другую тему. Тогда София замыкалась в себе, и атмосфера волшебства разрушалась.
В тот день, после очередной неудавшейся попытки, девочка отправилась в лес. Ей хотелось в одиночестве насладиться своей грустью. София как раз размышляла о странном поведении приемного отца, когда ее позвал Томас.
Профессор определенно собирался возобновить занятия. Девочка встала и стряхнула опавшую листву, прицепившуюся к брюкам.
София вошла в дом, осторожно прикрыв за собой дверь. За время, проведенное в доме Шлафена, она научилась искусству соблюдать тишину. На вилле, среди такого обилия свечей, царила умиротворяющая приглушенная атмосфера. Поначалу она казалась Софии мрачноватой, но совсем скоро девочка привыкла бродить в полумраке, словно во сне.
Проходя по коридору, София заметила на столе газету Томаса. Профессор совершенно не интересовался событиями, происходящими в мире, в то время как дворецкий немного тосковал в уединенном доме на озере. Девочка прочла заголовок, и ее сердце замерло, резко схватила газету, второпях просматривая короткую заметку хроники внизу полосы. От волнения пересохло во рту, и она ринулась в библиотеку, с силой распахнув дверь.
