Виктория Абзалова - Давай согреем звезду
Ударить больнее было бы трудно! Диант задохнулся, совершенно переставая владеть собой. Его рисунки настолько плохие, что заслуживают лишь топки?! Но ведь они — его!! Он ведь и не совал их никому… не надоедал… он для себя… зачем? Почему хотя бы не спросили?! Ему и этого нельзя?!!
— Не смейте! — наконец прорвалось наружу, — Никогда не смейте больше трогать мои вещи!!!
Он вдруг рванул злополучную полку, выворачивая ее содержимое на пол. Следующая полетела в сторону воспитателя.
— Никогда! Не смейте! Трогать! Мое!
Два больших окна взорвались мельчайшими остренькими дождинками.
— ВОН! Из моей! Комнаты! Вон!!!
За воспитателем захлопнулась дверь. Диант сполз на засыпанный стеклом и бумагами пол и разрыдался.
* * *Ему было невероятно стыдно за свою вспышку. Он не смел поднять глаз на отца и молчал.
— Теперь ты должен понимать, почему я настаиваю, что бы ты не покидал замок! — Ансгар был в гневе.
— Понимаю, — шепнул Диант, — Я не хотел…
— Само собой, ничего не делается! У каждого следствия есть причина! Ты — принц! А настоящий принц не может позволить себе устраивать истерики и скандалы! И пора бы тебе научиться, не злоупотреблять своими «талантами»!
Диант дрогнул.
— Иди, и подумай об этом!
Принц проглотил то, что хотел сказать и подчинился. К тому же, его отвлекла другая мысль. Он вспомнил, как расстраивало его мать то, что он считал обычным, вспомнил, как она бывала… испугана(?)… Даже сам он испугался, когда разбились витражи: он ведь не хотел ничего портить, лишь оплакивал, что больше никогда не увидит ее. Наконец Диант в полной мере осознал, что именно с ним неправильно. У любого следствия есть причина. Теперь причина, почему он никогда не покидал замок и не может этого сделать, стала очевидной.
Однако открывшаяся правда странным образом обнадежила маленького принца: если он не будет больше ничего такого позволять себе, то и никаких ограничений не потребуется, а отец не будет сердиться. У Дианта появилась цель, и к ее осуществлению он подошел со всем тщанием и недетской целеустремленностью, всегда отличавшей его в исполнении желаемого.
Он стал строго контролировать себя, старался сдерживать порывы сильных чувств и проявления, им сопутствующие. Более того, что бы исключить любые другие возможные аргументы против, Диант старательно пытался стать именно таким, каким его хотели видеть, едва не наизусть заучив все правила из скучных и крайне занудных брошюр, которые ему подсовывались воспитателем. Иногда, нормы поведения и этикета были даже удобны, приходя на помощь там, где сам мальчик обычно терялся.
Ему казалось, что отец стал больше расположен к нему, и действительно Ансгар был доволен, что сын больше не задает неудобных вопросов, а проявления его дара почти сошли на нет. Однако именно такой: тихий, исключительно послушный, аккуратный мальчик с потупленным взором и вежливой улыбкой, — порой вызывал необъяснимое раздражение, которое ему приходилось скрывать. Даже в разговоре Диант старался касаться только тем, которые указывались в нравоучительных книжках, и визиты превращались в пытку, похлеще любого дипломатического приема. Ансгар осыпал сына похвалами за прилежание, хотя временами уже мечтал увидеть живого ребенка, вместо такой куклы.
А Диант ждал. Новый образ был в тягость, ему приходилось прилагать немало усилий, и принц ждал не столько похвал, сколько заслуженной награды.
Но ничего не менялось.
На девятый День рожденья отец подарил Дианту роскошную яхту, сияющую лаком и трепещущую голубыми шелковыми парусами: принц запоем читал о приключениях, путешествиях, а любимой игрой оставалась морская карта, полная чудовищ и препятствий. Мальчик зачарованно любовался подарком, и даже забыл о всякой надуманной ерунде. В ответ на похвалы его успехам, он просиял и спросил:
— Значит, вы мной довольны, отец?
— Конечно! Я тобой горжусь. Ты очень много старался, — король Ансгар в этот момент был совершенно искренен.
— Тогда… можно мне будет поехать с вами? — вырвалось у Дианта.
Ансгар резко отстранил его от себя и поднялся.
— Диант, я вижу, что ты стараешься. И ценю. Но это ничего не меняет. Я тоже очень расстроен, но то о чем ты просишь — невозможно. Ты не должен покидать замок, и это ради твоего же блага!
Внешне Диант принял отказ очень спокойно, без слез, без истерик, без магических бурь. Просто что-то умерло в нем.
Не надо думать, что дети ничего не понимают. Смысл слова «невозможно» Диант понял очень хорошо: он никогда не сможет покинуть Шпассенринк. У него никогда не будет ничего из того, о чем он мечтал. Да что там… у него никогда не будет того, что есть у любого… у Лотара, например. Все его усилия ничего не стоят, и даже если он станет воплощением идеала, — это не перевесит того факта, что он обладает необычным даром. Даром ли?
Диант лежал в постели, уставившись глазами в балдахин над кроватью, и слезы молча катились по щекам. Он вспомнил мать — получается, она была добровольной узницей, оставаясь здесь ради него. Не упрекала ли она его в глубине души за то, в чем он был виноват без всякой вины…
Повернувшись, сквозь распахнутые двери, мальчик видел яхту, но подарок вызвал вдруг только злость. Зачем издеваться так? Зачем напоминать о том, чего у него все равно НЕ БУДЕТ! Яхту швырнуло о стену…
Когда он опомнился, от корабля остались только разбросанные по всей комнате обломки. Прибежавшие на шум слуги увидели взъерошенного принца в одной ночной рубашке посреди разгрома.
— Я вас не звал!
Его охранники… Когда к нему попытались подойти, успокоить, принц швырнул какую-то статуэтку уже руками.
— Уходите! Я никого не хочу видеть!
Решительно настроенный Бруно, крепко взял его за руку, строго выговаривая, и Диант начал вырываться.
— Отпустите меня! Не смейте!
Прежде, чем злость обернулась снова слезами, появился Ансгар. Превращение примерного паиньки в дьяволенка, его ошеломило.
— Что это значит? — сурово поинтересовался король, в свете происходящего расценивший предшествующее поведение сына, как притворство.
Диант смотрел на отца исподлобья.
— Я не хочу больше здесь оставаться! — выкрикнул он, и напомнил слова отца, — Я — принц! Тогда я хочу поехать во дворец и жить там!
— Я уже сказал, что это невозможно, — Ансгар обвел рукой разгромленную комнату, — Вот подтверждение тому, что ваши способности опасны для окружающих и вас самих. Вам следует научиться подчинять свои желания требованию долга!
Дианта точно ударили: резкость тона, то, что отец обратился к нему на «вы», — потрясли больше самого отказа. Он даже не мог ничего произнести, опять вырываясь от воспитателя, пока стекла и безделушки превращались в крошево. Закончилось все обмороком.
