Барб Хенди - Предатель крови
Сабля Магьер лежала внутри фургона, вместе с доспехом. На Магьер были штаны, шерстяная рубашка с высоким воротом и теплый плащ. Винн откинула капюшон — каштановые пряди в беспорядке рассыпались по плечам — и дружески улыбнулась мальчику. Тот, однако, не сводил глаз с Лисила и Мальца.
Иногда карательные шайки Дармута использовали собак, чтобы преследовать беглых или же выискивать по деревням их укрытия. Лисил сбросил на плечи капюшон плаща (голова его была предусмотрительно повязана серым шарфом, надежно скрывавшим волосы и уши) и затолкал Мальца в фургон. Улыбаться ему не хотелось совершенно, но он умел при необходимости изобразить на лице какое угодно выражение.
— Привет! — дружелюбно окликнул он мальчика. — У вас тут найдется где переночевать? Мы можем заплатить за ночлег — хоть деньгами, хоть провизией.
Мальчик оторопело моргнул, затем насупился, с подозрением глядя на Лисила, но все-таки неловко заковылял к фургону.
— Биллем!
Из дверей ближайшей к ним хижины выскочила женщина в залатанной шерстяной юбке и потрепанном плаще с капюшоном. Она схватила мальчика за плечи и вместе с ним стала отступать к своему убежищу. Ее нечесаные волосы были настолько грязны, что Лисил так и не смог определить их подлинного цвета. Женщина глядела на него с откровенной ненавистью — но уж лучше ненависть, чем страх.
— Мам, да они всего только просятся переночевать, — сказал мальчик. Когда он открыл рот, стало видно, что слева у него не хватает несколько зубов. — Говорят, мол, заплатят едой.
Магьер неловко пошевелилась на козлах.
— Едем-то мы в Веньец, — сказала она, — да вот не хочется ночевать под открытым небом — ночи стали уж больно холодные. Мы готовы заплатить за ночлег сушеным мясом и фруктами.
Это предложение честной сделки несколько смягчило подозрительность женщины. Она глянула на Толстика и Фейку и задумчиво поджала губы. Обе лошадки были холеные, ясноглазые, с густыми гривами.
— А мы их спрячем! — предложил Биллем.
Его мать развернулась к Магьер, смерила ее взглядом. Двигалась она легко, как молодая, да и по манере держаться ей никак нельзя было дать больше тридцати, а между тем в ее грязных всклокоченных волосах уже заметны были седые пряди, а около глаз и в уголках потрескавшихся губ залегли предательские морщинки.
— Что ж, мы вас приютим на ночь, но только с лошадками поступите так, как говорит мой сын, иначе утром вы их не сыщете.
Магьер спрыгнула с козел на землю. Вслед за ней из фургона выбрался Лисил и взял Толстика и Фейку под уздцы. Ведя запряженных в фургон лошадок через деревню, он сразу приметил, что здесь не видно никакой домашней живности — ни коров, ни свиней, ни кур, ни даже овец или коз, которых, обычно держали крестьяне в этих северных краях.
Мать Виллема искоса глянула на него и, видно, угадала, о чем он думает.
— Всю живность забрали солдаты. И лошадок ваших тоже может забрать всякий, кому вздумается.
— Пусть только попробует! — отозвалась Магьер, выразительно вскинув бровь.
Еще несколько крестьян выбрались из укрытий и подошли поближе, настороженно глядя на чужаков. Все это были женщины и маленькие дети, мужчина лишь один, да и тот — костлявый ветхий старик. Его седые волосы и бородка были коротко подстрижены, и это яснее слов говорило о том, что перед ними редкая птица — солдат, который сумел отслужить весь срок и благополучно вышел в отставку. На старике была подбитая мехом безрукавка, по правой руке, от локтя до тыльной стороны ладони, тянулся бугристый, давно зарубцевавшийся шрам.
— Ты кого это привела, Хелен? — сипло спросил он.
— Постояльцев, которые могут заплатить за ночлег.
— Коней-то бы лучше спрятать, — заметил старик, выразительно уставясь на нее. — Да и фургон тоже.
Хелен ничего не ответила. Не любила, видимо, когда ей напоминают о том, что она и сама уже сообразила сделать.
Между тесно сбившимися деревенскими хижинами пролегала широкая главная улица, в четырех местах ее пересекали улочки поуже, которые, впрочем, и не заслуживали такого громкого названия — скорей раскисшие от грязи тропки. Лисил на ходу приметил коптильню, но вид у нее был заброшенный, что в начале зимы и неудивительно. Оживление было заметно только возле ветхого на вид строения, у входа в которое, прикрытые оленьей шкурой, лежали охапки ясеневых веток. Три старухи, сидевшие тут же на скамье, очищали и подрезали перья.
— Так вы мастерите стрелы? — спросил Лисил.
— Да, только без наконечников, — ответила Хелен, — их сейчас делать некому. Мой отец был кузнецом, так когда я была еще девчонкой; солдаты его не трогали, разрешили остаться в деревне. Он научил меня делать древки стрел, а уж я обучила остальных. Через пару дней — как всегда, раз в месяц — прибудет капитан Кейвок. Он забирает у нас все стрелы и платит честно… ну, более-менее.
Лисил глянул на Винн и Мальца, которые так и ехали в фургоне. Девушка вертела головой, рассматривая деревню. Она оглянулась на Лисила, затем взгляд ее скользнул дальше — и застыл. Она вскинула руку, указывая вдаль, — и полуэльф обернулся, чтобы выяснить, что такое она увидела.
Из-за поворота дороги, проходившей через лес на дальнем краю деревни, появились пятеро… нет, шестеро пеших. Все они были в разномастных кожаных доспехах — кроме вожака, щеголявшего короткой кольчугой. Все шестеро были вооружены короткими мечами и кинжалами — такое оружие обычно выдавали солдатам. Лисил решил вначале, что это прибыл раньше времени честный капитан Кейвок, но тут же отказался от этой мысли. Пешие солдаты — дело обычное, но вот офицеры всегда ездили верхом, а в этой компании не было ни одного всадника.
— Святые негодники! — выдохнула Хелен. Магьер вздрогнула, удивленно глянула на нее, услыхав божбу, к которой так часто прибегал Лисил.
— Солдаты? — спросила она.
Малец выпрыгнул из фургона. Когда он подошел к Лисилу, тот заметил, что Винн лихорадочно роется в дорожных мешках.
— Магьер! — позвала она вполголоса и, выглянув из фургона, протянула поверх бортика фургона саблю и Лисиловы клинки.
Магьер отступила к ней, но Лисил даже не шелохнулся, по-прежнему не сводя глаз с непрошеных гостей.
— Это не солдаты, — тихо сказала Хелен. — Это дезертиры. Пришли обобрать нас до нитки.
Магьер встала за спиной у Лисила, и он плавным, едва заметным движением завел руку назад. В ладонь ему легли рукояти клинков, и он крепко стиснул их — обе разом.
— Хелен! — бодро окликнул главарь, проходя между крайними хижинами. — Ты куда пропала, детка? Не видишь — у тебя гости!
Сельчане поспешно пятились, отступая перед пришельцами, которые по-хозяйски рассыпались по деревне, заглядывая во все углы. Теперь за главарем шел только беспокойно озиравшийся юнец, который нес палицу с обломанной у основания рукоятью. Дезертир, шнырявший по правой стороне улицы, вышиб ногой дверь одной из хижин и, почти сложившись пополам, заглянул внутрь. Когда он выпрямился, Лисил увидал, что голова его обмотана драной женской шалью и край шали прикрывает нижнюю половину лица. Лицо этого человека рассекал наискось грубый шрам, который начинался у левой брови и исчезал под краем шали.
