Мэри Герберт - Темная лошадь
— Она вовсе не возражает. Наоборот, она обязана что-нибудь делать, чтобы оправдать всю ту траву, что она съедает, — сказала Габрия.
Джорлан засмеялся. Он разослал своих людей по их постам, затем вскочил на своего гнедого коня и указал на луга, где паслись стада клана.
— Этой ночью ты будешь охранять племенных кобыл. Они должны скоро ожеребиться.
Габрия была поражена. Неудивительно, что конники были так враждебно настроены. Племенные кобылы были наиболее тщательно охраняемым табуном, и эта обязанность обычно поручалась воинам, заслуживающим наибольшего доверия. Кроме того, как новичка среди проходящих воинскую подготовку, ее не должны были посылать часовым в дальний конец долины. Но с другой стороны, с точки зрения командира это была отличная идея — поместить кобылу хуннули и ее всадника с ценными племенными кобылами. Нэра была наилучшим из возможных защитников, в котором соединялись скорость, сила и сообразительность сразу нескольких человек и их лошадей. Эта обязанность была возложена на них не в награду, а по достоинству.
— Я возьму тебя в луга прямо сейчас, чтобы встретиться с вожаком, — добавил Джорлан.
Они поскакали хорошо утоптанной дорогой с холма в обширные луга, покрывающие долину. К северу, где поля защищал от ветра хребет Маракор, несколькими табунами паслись харачанские лошади, каждый табун под водительством жеребца или кобылы. Самый большой табун составляли рабочие лошади, следующими шли однолетки и полуобъезженные молодые лошади, третий составляли племенные кобылы.
Но над всеми господствовал вожак, самый выдающийся по всем качествам жеребец. Каждый клан имел вожака, которого выбирали в табунах по превосходным способностям и статям, и этот жеребец был душой и гордостью клана. Ни один человек, за исключением вождя, не отважится поднять на него руку. Убийство племенного жеребца было преступлением, которое каралось самой страшной казнью. Летом производитель бился за свое положение с избранными самцами. Если он побеждал, он сохранял свое положение на следующий год, если проигрывал, его с почестями возвращали богине Амаре и новый вожак правил табунами.
Вожака Хулинина звали Вайер. Он стоял на невысоком холме у реки, на нем восседал всадник. Даже на расстоянии Габрия угадала в нем вожака. Она никогда не видела харачанского жеребца, равного ему по формам, красоте и силе. Он был темно-гнедой с золотой гривой, спадающей с его высокой выгнутой шеи, и огненными отблесками на коже. Хотя харачанские лошади не могли равняться по размерам или уму с хуннули, этого жеребца опыт прожитых лет наделит мудростью, и он носил свой титул так же, как носил свой хвост — уверенно, как королевское знамя в битве.
Когда Джорлан и Габрия достигли холма, Вайер приветственно заржал. Пока Джорлан говорил с ним, Габрия присмотрелась внимательнее и увидела, что морда коня была седой от возраста, а его огненную шкуру покрывали рубцы от множества битв. Но мускулы его все еще были тверды, и царственная отвага пылала в золотых глазах. Вайер степенно обнюхал Нэру и фыркнул. Она требовательно заржала в ответ. Жеребец, явно удовлетворенный, коротко заржал в сторону людей и затрусил прочь. Всадники смотрели ему вслед.
Джорлан с конником задержались на минуту, пока Габрия разглядывала косяк молодых лошадей поблизости. Это были сильные и здоровые, хорошо перезимовавшие животные. Их длинная зимняя шерсть еще не потускнела и была густая и лохматая. Только через несколько недель будет виден их красивый гладкий облик.
Жеребята напомнили Габрии о лошадях Корина. Она переживала о том, что стало со всеми лошадьми клана. Угнали ли бродяги большинство из них, или лошади разбрелись по степи и прибились к диким косякам? Может быть, некоторые из них нашли дорогу в другие кланы. А одну лошадь ей хотелось бы вернуть — Балора, вожака Корина. Он был счастьем и гордостью ее отца.
— В этом году у нас хорошие однолетки, — обратил внимание Габрии Джорлан.
Габрия кивнула с отсутствующим видом. Мысленно она была еще с пропавшим жеребцом.
— Амара наградит тебя новым богатым потомством, — сказала она.
Оба воина уставились на нее с гневным недоумением. Мужчины никогда не упоминал и вместе Амару и потомство из страха навлечь беду. Амара была женским божеством.
— Тебя преследуют несчастья, — резко сказал Джорлан, — не навлекай их и на нас.
Габрия вздрогнула от упрека. Он был вполне заслужен, так как она сказала это не подумав.
Габрия решила, что ей следовало бы держать язык за зубами, а она так легко возвращалась к старым привычкам. Хуже того, она забыла то, о чем Джорлан напомнил ей: она все еще носит клеймо изгнания и смерти. Многие отказываются не замечать этого, и если случится какое-нибудь несчастье, особенно плохой приплод, они найдут повод обвинить в этом ее. Она была удобным козлом отпущения, особенно, если клан узнает, что она не юноша.
Джорлан больше ничего не сказал Габрии и, попрощавшись с всадником, проводил ее к табуну племенных кобыл.
Кобылы паслись в маленькой долине у самых гор, по которой сбегал ручей и впадал в реку Голдрин. Тополя, ивы и березы обрамляли берега ручья, а травы и кустарники густо покрывали днище долины.
Весна еще не вошла в полную силу, но трава уже была зеленая и сочная, а деревья выпустили листья из почек. В долине царило тонкое, почти осязаемое ощущение предвкушения, как будто возрождающаяся в деревьях, травах и потоке жизнь объединилась с солнечным светом, благословляя кобыл и их еще неродившихся жеребят. Почти пятьдесят лошадей привольно паслись среди деревьев, в то время, как возглавляющая табун кобыла Халле бдительно следила за всеми.
Нэра приветственно заржала, когда Джорлан привел их в долину. Халле ответила своим кличем, и все кобылы тут же повторили звенящий приветственный крик. Кобылы собрались вместе, чтобы приветствовать хуннули. Они двигались тяжело из-за раздутых животов, но, обнюхивая хуннули и ее всадника, грациозно покачивали головами.
Другой сторож окликнул Джорлана из ручья и зашлепал вниз по течению, чтобы встретить их.
— О боги, она прекрасна, — крикнул он. Его конь выбрался на берег. — Я слышал, что в лагере есть хуннули, но не мог этому поверить.
Он не обращал внимания на Габрию, уставившись на громадную черную лошадь. Это был высокий, обманчиво вялый мужчина с мутными глазами и бессмысленной усмешкой.
Габрия немедленно невзлюбила его.
— Кор, — окликнул Джорлан через головы кобыл, — это Габрэн. Они с хуннули будут этой ночью на страже вместе с тобой.
Доброжелательность молодого воина мгновенно исчезла, а лицо потемнело от гнева.
