Морис Делез - Слуги паука 3. Время полной луны
Наконец они выбрались на равнину и почти сразу оказались в деревне, где обычные босоногие мальчишки возились в пыли, обращая на них внимания не больше, чем их сверстники в прочих местах. Как видно, подобные гости не были здесь редкостью. Зато взрослые реагировали совершенно иначе. Едва завидев всадников, среди которых выделялись блестящими доспехами два десятка воинов, еще два десятка составляли жрецы, двое из них — в белоснежных тюрбанах, а один, Тефилус, в синем, девушки и женщины, что помоложе, мгновенно скрылись внутри домов. Мужчины же провожали всадников хмурыми, настороженными взглядами.
Деревня оказалась небольшой. Всего два или три десятка лачуг теснились вдоль дороги. Сразу за околицей начинались сады, небольшие, но, судя по заботе, с которой люди ухаживали за ними, обильно плодоносившие.
Конан огляделся. Впереди высокой стеной стоял лес, и насколько он протянулся, можно было только гадать. Лес почти вплотную примыкал к городской стене, оставив лишь узкую полоску свободного пространства, по которой дорога огибала город, чтобы подойти к северным воротам.
Вблизи стена не казалась такой уж низкой, хотя до Шадизарской ей было далеко. Конан подумал, что те пятнадцать-двадцать локтей камня, что высились сейчас перед ними, вряд ли могли составлять сколь-нибудь серьезное препятствие для нападавших, если бы кому-то пришла в голову мысль осадить город.
Они подъехали к окованным медью дубовым воротам, распахнутым настежь, и почти сразу увидели Мэгила, мирно болтавшего с десятником, который вместе со своими людьми охранял въезд в город. Временами то один, то другой из них посмеивался, с удовольствием откликаясь на шутку собеседника. Разговор, однако, ничуть не помешал Мэгилу сразу заметить приближение отряда, как только он оказался в пределах видимости. Лицо бывшего жреца мгновенно стало строгим, и десятник, сразу почувствовав эту перемену, учтиво поклонился и отступил на шаг.
— Договорим в следующий раз,— небрежно бросил Мэгил и, шагнув навстречу отряду, остановился перед конем, несшим Бруна в одеждах старшего жреца.— Я ждал тебя несколько раньше.
— Прошу прощения, господин.— Сотник смиренно склонил голову. — Путь по равнине оказался длиннее, чем я рассчитывал.
До конца играя свою роль, Мэгил пропустил объяснения мимо ушей и, окинув вновь прибывших внимательным взглядом, почтительно обменялся приветствиями с носителями тюрбанов, ответил на сдержанные кивки старших жрецов, остальных же, включая Конана и Акаяму, одетых младшими жрецами, не говоря уж о простых воинах, а тем более слугах, он попросту не заметил. Он повернулся и бросил через плечо:
— Следуй за мной.
Отряд двинулся неспешным шагом, и вскоре ворота остались позади. Ничего особенного незваные гости не увидели. Город как город. Таких много раскидано по свету. Другое дело, что выстроен он в горах и о самом существовании его до сих пор мало кому известно. Конечно, с Шадизаром ему не сравниться, и все-таки был он велик невероятно… Для города, укрытого в сердце гор.
Конан с интересом рассматривал улицы Сура-Зуда. Дома выстроены добротно, из серого гранита, но именно поэтому выглядели мрачновато. Похоже, никому из строителей просто в голову не пришло заниматься ненужным украшательством. Правда, проехав чуть дальше, он понял, что это не совсем так. Здания были либо вообще лишены украшений, либо украшены изображениями пауков. Мерзкие твари сидели на стенах и на крышах и недобро пялились на чужаков, словно подозревая об истинной цели их приезда.
Чем дальше продвигался отряд, тем больше каменках пауков окружало их, и киммериец понял, что они приближаются к центру города. День подходил к концу, и на улицах было в меру людно, хотя столпотворений они нигде не увидели. С одной стороны, это порадовало киммерийца: случись беда — не придется пробиваться сквозь толпу, хотя он по опыту знал, что именно в ней гораздо проще затеряться. Даже с его размерами.
Жители города занимались своими обычными делами, что-то продавали, что-то покупали, но не чувствовалось в этой жизни той беззаботной веселости, которая наступала к этому времени суток в городах на равнине. Чуть ли не с тоской вспомнил он Пустыньку, где сейчас начинают заполняться посетителями кабаки, таверны и духаны и люди радуются в предвкушении заработанного дневными трудами блаженного отдыха. Здесь же все выглядели деловитыми и сосредоточенными, словно даже теперь, когда на мир опускались сумерки, предвещавшие скорый приход ночи, ни не могли отрешиться от дневной суеты с ее заботами и волнениями.
Пожалуй, это было самой большой странностью, которую заметил Конан, едва очутившись на улицах города. Правда, отметив это про себя, он тут же начал думать о другом, ибо забот у него хватало. Так, озираясь по сторонам, стараясь при этом не обращать на себя особого внимания, они добрались, наконец, до своего временного пристанища, хотя знал об этом лишь Мэгил.
Услышав о том, что они приехали, Конан успел лишь мельком взглянуть на фасад дома и решить про себя, что место, где им предстоит провести ближайшие несколько дней, выглядит, пожалуй, даже мрачнее окружающих его зданий. В следующий миг ворота в стене, окружавшей дом, отворились и полсотни всадников въехали в небольшой дворик-колодец.
Как только они оказались внутри, Мэгил резко обернулся, и маска брезгливого высокомерия, казалось, навсегда застывшая на его лице, растаяла без следа, уступив место обычной для него слегка ироничной, но доброй улыбке.
— Как твоя рана, здоровяк?!
— Давно бы так,— проворчал киммериец, сжимая приятеля в медвежьих объятиях, словно собирался не поприветствовать его, а раздавить,— а то выдумал — следуйте за мной!
— О-хо-хо! — простонал жрец и даже перестал улыбаться.— Верю, верю, что ты здоров! Ох, отпусти! Я слишком плотно пообедал!
— Да уж, лучше оставь обед при себе,— миролюбиво согласился киммериец.— А рана,— он повел могучим плечом,— по правде говоря, я ее просто не чувствую.
* * *
Несмотря на то, что задача перед ними стояла непростая, за столом царило почти праздничное оживление. Пробраться в таинственный город поклонников Затха — это уже большая удача, хотя до окончательной победы еще далеко. Однако так уж устроен человек: что бы с ним ни происходило, он всегда надеется на лучшее.
— Церемония начнется завтра в полдень,— сказал, наконец, Мэгил, когда все насытились, и Конан увидел, как невольная судорога боли исказила лицо Тефилуса.— Она продлится семь дней и завершится Большим Жертвоприношением в полночь. До этого ежедневно будут совершаться Малые Жертвоприношения.
