Евгений Лукин - Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
– Да, компания… – пробормотал Василий.
– Разные люди, разные… – согласился дедок. – И знаете, о чем тоскует? Все, говорит, здесь хорошо, одно плохо – ментов нету (это он так милиционеров зовет). Попади, говорит, сюда хоть один мент – ух, говорит, что бы я с ним сделал! Вообще ужасно грубый молодой человек… Сейчас-то он еще немного присмирел – это после того, как мне все передние зубы одним ударом выбил… За что и получил так называемый щелчок, причем, заметьте, вполне заслуженно… Так что теперь уже руки не распускает – боится… Но все равно: что ни слово – то мат! Ужасно…
Ничего не понимая, Василий присмотрелся к подвижным губам бойкого старичка. Речь вроде не шепелявая, да и рот не проваленный… Заметив его взгляд, дедок рассмеялся, старательно обнажив зубы до самых десен. Зубы у него были, что называется, сахарные, без изъяна.
– А? – сияя, сказал дедок. – Неплохо, правда? Так что имейте в виду, Василий: нас здесь, знаете ли, берегут! Ценят.
– Хозяев, значит, нет, – проговорил Василий:
– А зубы, что же, сами вставились?
Старичок не услышал – был занят предпоследней капсулой.
Откуда-то приковыляли два серебристо-пушистых зверька, причем вид у обоих был какой-то пришибленный. Присели на корточки метрах в пяти от обедающих и, растерянно переговариваясь вполщебета, уставили на них алчущие бесстыжие зыркалы.
– А ну пошли, пошли отсюда! – прикрикнул на них дедок Сократыч, поспешно вскидывая веки. – У! Глазищи-то, глазищи! Спицей не выщербишь! Все равно ничею не дам! Пр-редатели!
– Почему предатели? – несколько враждебно осведомился Василий, которому очень нравились пушистые зверьки и, честно говоря, все меньше нравился обаятельный прожорливый старичок.
– А то кто же? – запальчиво проговорил тот. – Как увидели, что у меня с камушком этим ничего не получается, – туда же! Издеваться начали, чирикать… А потом и вовсе убежали.
– А кто они вообще?
– Н-ну… обычно их здесь называют мартышками, побирушками… По-разному называют… Во всяком случае, смею вас уверить, это не хозяева.
– Ну, может быть, одичавшие? – неожиданно для себя предположил Василий. Лучше бы не предполагал – аж самому жутко стало.
– Ого! – с уважением отозвался дедок и посмотрел на собеседника, прищурив глаз и склонив голову к плечу. – А вы, Василий, штучка! Мне вот потребовался месяц, чтобы до такого додуматься… Однако должен вас разочаровать: гипотеза, конечно, прелюбопытная, но… критики, к сожалению, не выдерживает. Как-нибудь потом мы все это с вами обсудим подробно, не торопясь, со вкусом… Кстати, давешняя ваша версия о невменяемости хозяев – тоже, знаете ли…
Василий шумно вздохнул и взглянул с тоской на невероятно высокий потолок, где, согласно законам перспективы, сходились чуть ли не встык золотистые титанические колонны. В следующий миг голова его вздернулась, так что крутой затылок звучно соприкоснулся с глыбой. Василий вскочил.
– Что это? Смотрите!
По потолку шел человек. Вниз головой. Крохотный, как если бы Василий глядел на него, наклонясь с какого-нибудь там двадцатого этажа.
Дедок Сократыч тоже поднял голову, но вскакивать не стал.
– Это?.. – переспросил он, прищуриваясь. – Хм… А действительно, кто бы это мог быть?.. На таком расстоянии, знаете, и не разглядишь даже… Кажется, Леша Баптист… А, нет! Леша – полнее…
– Почему он не падает?
– А почему мы не падаем? – почти дословно цитируя Ромку, спокойно возразил Сократыч. – Что вас, собственно, удивляет, Василий? Нам кажется, что он – на потолке, а ему кажется, что мы – на потолке…
– Да не может же этого быть! – Василий с отчаянием следил, как крохотный человечек там, наверху, неторопливо пересекает «улицу», направляясь к округлым белым камушкам – несомненно, все тем же глыбам.
– Я, конечно, не физик, – мягко заметил дедок, – но, полагаю, коль скоро явление существует, то, следовательно, оно возможно… – Изрекши эту глубокую мысль, он снова прищурился. – Нет, совершенно точно, это не Леша… Да и с чего бы он вылез, если все прячутся?.. Послушайте, Василий! А уж не ваш ли это товарищ?
Василий вздрогнул и вгляделся еще раз. Действительно, на такой высоте рассмотреть что-либо было трудно. Макушка – не поймешь: то ли стриженая, то ли не стриженая…
– Ромка-а! – что было сил закричал Василий. Дедок отшатнулся, но человечек наверху не отреагировал
– Какой у вас голос громкий! – позавидовал дедок, заправляя мизинец в ухо. – Только, знаете, к сожалению, звук туда не доходит. Проверяли уже…
Василий резко повернулся к нему.
– Как туда попасть? – отрывисто спросил он, указав глазами на потолок.
– Да как угодно! – сказал дедок. – Хоть пешком. Но вам, как я понимаю, хотелось бы побыстрее… Тогда скоком! Хм, а какой же скок туда выходит?.. А! Это, кажется, не доходя Клавы, возле Пузырька… Впрочем, до того скока идти далековато… – Дедок встал, озираясь. – Или знаете что? Если вы воспользуетесь вон тем, у стены, то вас выбросит… Так… Куда же вас выбросит…
Дедок запрокинул аккуратную седенькую бородку и принялся высматривать что-то на потолке.
– Вон куда вас выбросит! – победно сообщил он, указывая пальцем вверх и вправо. – Вон за той колонной!… Вы ее тогда бегом обогните и, может быть, как раз его там и перехватите! Пойдемте!
Быстрым шагом они пересекли «улицу» и подошли к одной из опор.
– Вот, – сказал дедок, останавливаясь перед теневым овалом. – Это, как бы вам объяснить…
– Да я уже им пользовался, – нетерпеливо прервал его Василий.
– Вот как? – поразился старичок. – Что ж, тем проше… А что глаза закрывать надо, знаете? Нет? О-бя-зательно закройте, а то голова закружится. Да! Спасибо вам за помощь.
* * *– Вам спасибо, – буркнул в ответ Василий и, плотно зажмурив глаза, шагнул в теневой овал.
Голова и впрямь не закружилась, но ориентировку Василий утратил полностью. Во всяком случае, открыв глаза, он просто не понял, куда теперь нужно бежать. Взглянул вверх, надеясь увидеть крохотного Сократыча, но того что-то нигде не было. Ну правильно: старичок ведь предупреждал, что Василия выбросит «за той колонной»… За какой же это, за той", хотелось бы знать…
Озираясь, Василий двинулся к ближайшей опоре, обогнул выступ – и остановился. Навстречу ему шел человек – надо полагать, тот самый.
Если белоснежная хламида Сократыча как-то совершенно естественно и ненавязчиво вписывалась в пейзаж, то одежды идущего навстречу казались нелепыми именно в силу своей узнаваемости. Собственно, из одежд на незнакомце были одни штаны. Короткие, скособоченные, плетеные на манер корзины из толстых мягких проводов, они тем не менее гордо свидетельствовали о мужском достоинстве их носителя.
