Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – Эрцфюрст
Он произнес мудро:
— События случаются тогда, когда им удобнее.
— М-да, — согласился я, — просто у меня ум такой пытливый, даже не понимаю, почему полез в короли, а не стал великим математиком. Хотя это не я полез, это меня полезло. Возможно, сдвинулась земная ось, сместился часовой пояс?..
Он не понял, потрогал ремень на брюхе.
— Какой-какой пояс?
— Или же, — продолжал рассуждать я, — произошел разрыв ткани пространства-времени, а то и вовсе истончилась какая серая струна вблизи сверхмассивной черной… а то и вовсе лопнула, слишком туго растягиваемая галактиками…
— У кого струна, — спросил он, — у парок?
— Да, — сказал я, — у парок. Сидят, дуры, прядут, кто им только и доверил такую важную работу!.. Вроде бы все просто, ума не надо, сиди и пряди, но какая ответственность… Я бы такое даже мойрам не доверил. Ваше Величество, как насчет помощи короля королю? У нас, королей, должна быть солидарность против ленивого и развращенного демократического мира, мы просто обязаны поддерживать друг друга, чтоб не пропасть поодиночке!..
Он пробормотал:
— Но как? Не представляю… Мне кажется, вам нужно смириться и научиться жить здесь.
Один из советников приблизился к его уху, пошептал, косясь в мою сторону.
Король выслушал, кивнул, советник отступил с поклоном, а король, предварительно отхлебнув из кубка, сказал мне, чуть повеселев:
— Я знаю, что я мудр, но иногда сомневаюсь, все-таки в жизни бывало всякое, но советники говорят, что и сейчас я прав. Ничего не стоит делать, сэр Ричард!
Я спросил трусливо:
— Почему?
— К вам прислали не убийц с кинжалами в зубах, — сказал он, — и не суккуба в вашу постель.
Я сказал:
— Все это было, и не раз.
Он кивнул.
— Да? Это только подтверждает.
— Что?
— Мудрую мысль…
Я спросил жадно:
— А можно и меня к ней… приобщить?
Он сказал довольно:
— В отношении вас использовали такое мощное заклятие, на которое обычно копят магию несколько лет. Но все равно ее не смогут долго поддерживать. Как только убедятся, что вас не отыскать и что вы сумели улизнуть снова…
Он умолк и посмотрел на меня с живейшим любопытством.
— И что? — спросил я тревожно.
— Все рухнет, — сказал он с удовольствием. — Все кончится.
— Что кончится? — спросил я. — И что произойдет?
Он торопливо ухватил кубок и сделал громадный глоток рома. Лицо посинело, он прохрипел довольно:
— Все исчезнет… и у меня останется только этот приятный вкус во рту. А вы, сэр Ричард, увы, рассеетесь в прах, как и это бесподобное вино, что за жалость, почему целых двенадцать тысяч лет… Может быть, как его делать, придумают раньше?
— Может, — сказал я нервно, — все может быть, но не хотелось бы в пыль, я ж только начал создавать та-а-а-кую империю, скажи кому — не поверят, дураки. Да и я временами дурак, сомневаюсь, что получится.
Советники все это время бурно совещались, иногда голоса поднимаются до визга, мне иногда казалось, что вот-вот вцепятся друг в друга, наконец один пристыженно умолк, а второй приблизился к королю.
Тот молча слушал, что тот ему нашептывает, в глазах появилось нечто вроде громадного уважения, когда перевел взгляд на меня.
— Сэр Ричард, — произнес он, — вы раздразнили кого-то очень могущественного. Я уже думал, что таких магов больше нет на свете.
— Спасибо, — сказал я нервно, — вы умеете поддержать добрым словом!
— Да, — согласился он, — я такой. Вы ведь чувствуете гордость, верно? Когда могучий противник, значит, вы тоже чего-то стоите!
— Я бы предпочел вообще без противников, — ответил я. — Ну почему не получать от жизни одни радости, только удовольствие?
Он сказал понимающе:
— А-а-а-а, навоевались уже? Ну, тогда еще больше заслуживаете уважение.
— Спасибо…
— Мои советники говорят, — сообщил он со вкусом, — что определили, как такое случилось у вас там… и как вы сумели провалиться прямо в мой дворец, который там… ваш.
Я вскочил в волнении, едва не опрокинув стол, снова сел, сказал умоляюще:
— Ваше Величество, не тащите… гм… из паука паутину! Скажите!
— Это Серый Морок, — сказал он, — если верить моим мудрецам, но они в последние три года ни разу не ошиблись. И, что самое главное, вроде бы есть способ обезопасить ваш дворец, мой дорогой потомок.
Я снова вскочил, сел, спросил жадно:
— Как?
— Нужно открыть сосуд Небесной Воды, — сообщил он.
— Что это? — спросил я. — У меня ничего подобного нет!
Он кивнул.
— На это явно и рассчитывали. К сожалению, у нас тоже его нет.
Я прошептал:
— Тоже меня задавят…
— Наверняка, — согласился он легко. — Но это жизнь! А у королей она вообще такая… трудная.
К нему приблизился советник и пошептал на ухо. Король выслушал, кивнул.
— Хорошее предложение, — сказал он с одобрением. — Правда, это будет нам стоить недешево. На самом острове, говоришь?
Советник прошептал так тихо, что я едва расслышал:
— На Гремящих Камнях…
— Далековато, — сказал король. — И там нет ни гавани, ни бухт… Корабль разобьется о скалы. Нет, это опасно. Разве что оставить корабли на якорях, а к острову ползти на лодках?.. Там сейчас кто? Не бунтовщики?
Советник прошептал:
— Увы, бунтовщики.
Король сказал расстроенно:
— Совсем плохо. Тогда не достать.
Я сказал торопливо:
— Ваше Величество! Разве это не повод одним камнем двух зайцев? Вы заодно и бунт подавите! Зачем вам бунтовщики в королевстве? Нужна только оппозиция, что кричит о правах и свободах, и все видят, что вы гуманный король, не всех критиканов вешаете. А от настоящих бунтовщиков и другие начнут взбунтовываться. Одна паршивая овца все стадо заразит!.. И шерсть испортит. Такой великий король не может терпеть в своем королевстве бунтовщиков и революционеров, пусть это и на самой далекой окраине!.. Великие империи начинали отгрызать по краям!
Он задумался, его пальцы начали постукивать по столу, словно рвутся с привязи крохотные, но горячие кони.
— Гм, — произнес он задумчиво, — однако же затраты слишком велики. Эти бунтовщики никого не заразят, они оттуда и носа не покажут.
— Безнаказанность бунта, — сказал я жарко, — порождает желание следовать ему!
Он поморщился.
— Да, уже наблюдал.
— Бунт нужно подавить в зародыше, — настойчиво сказал я. — Иначе все окраины будут охвачены мятежом!
— Не всегда, — пробормотал он, — не всегда…
— Но рисковать опасно.
Он кивнул.
