Виктор Кувшинов - ПИРАМИДЫ АСТРАЛА
- Да вот, разрешите одинокому путнику погреться у костерка вашей любви!
- Ого, как круто сказано! А что же путник такой одинокий?
- Да вот, не сложилось… Да и на работе мелкие проблемы.
- А ты не стесняйся, расскажи! Может, чего и придумаем! - чувствовалась рука психолога в действии.
- Знаешь, а у меня идея! Давай Славку заставим поревновать! Поболтаем подольше - посмотрим, среагирует он или нет?
- Ну ты хитер! - смеялась во всю Ташка. - Давай! Но перспективы невысокие. Он доверчив, как котенок.
- Да Славка-то! Да ты его не знаешь! Он с женщинами всегда такой подозрительный был - никого к себе близко не подпускал!
- Это ты его не знаешь! Просто не те женщины были!
- Отлично, сейчас проверим! Давай, я тебе пока тут нюни распускать буду, а ты смотри, что Славка будет делать.
- Давай!
- Если честно, у нас в лабе собачка сегодня такая красивая представилась. Неприятный осадок на душе остался.
- Да, это, в любом случае, грустно.
- Ты знаешь, это бывает в нашей работе, но каждый раз ужасно неприятно. Большие животные часто бывают доверчивы - тянуться к тебе за лаской или угощением, а ты их шприцами потчуешь… А потом, они становятся нервными и подозрительными, и это еще хуже. Ты смотришь на результат своего "труда" и это становится совсем невыносимо - идти со шприцом и смотреть в эти испуганные и забитые глаза, приготовившиеся к очередной муке… А если еще и такой результат, как вчера, чувствуешь себя вообще садистом-убийцей.
На том конце трубки было молчание. И даже послышалось какое-то сопение. Наконец раздалось:
- Ой, прости, наверно, я никудышный психолог - я даже не знаю толком, как тебя приободрить, - расчувствовавшись, сказала она. - Но давай, посмотрим на это с другой стороны. Ведь мы знаем, какие муки испытывают люди в больницах, и как им помогают лекарства, испытанные на животных.
- Спасибо, что выслушала и понимаешь. Я и сам понимаю, что сделать с этим ничего нельзя - это просто одно из маленьких проклятий нашей работы…
- Да… Это я с приятелем разговариваю, - раздалась в сторону выговариваемая реплика, а в трубку - удивленным шепотом. - Ничего себе! Кажется, заметил! Смотри-ка, даже кругами заходил!
- Да уж, забегаешь кругами! - засмеялся я. - С каким-то приятелем, да еще шепотом! Вот и славненько - тут никто не выдержит!
- Все, я не могу больше над любимым человеком издеваться! - смеялась Ташка.
Тут в трубке раздался разъяренный Славкин голос:
- Ах, это ты Федька у меня жену уводишь!
- Спасибо за комплимент, но вы ж, вроде, неженаты?
- Женька! Фу ты черт! Вот разыграли! Ну, от тебя я этого не ожидал! - Славка явно смутился, что перепутал меня с Федькой. А в трубке слышался звонкий Ташкин смех.
- Да, жаль, а я рассчитывал на более высокую оценку своих способностей, - деланно грустным голосом, вздыхая, констатировал я. А сам чувствовал, что невольно оказался прав: я действительно "грелся" в исходивших от них лучах сочувствия и уверенности друг в друге.
- Нет, это действительно было проведено мастерски! Я оценил! Слушай, наверно впервые я "начал сомневаться". Хотя нет! - в трубке слышалась какая-то возня, хихиканье и чмоканье. - Больше ты меня на это не поймаешь! - это уже явно было сказано не мне.
- Ну ладно, продолжайте резвиться! Отбой! - чувствуя, что там уже всем явно не до меня, я повесил трубку, не дождавшись никакого ответа.
"Вот и повеселились немного, а теперь можно и какую-нибудь книжку в И-нете пошарить!" подумал я и пошел за компьютер…
***
Утром я спешил на работу, втайне надеясь, что собака еще жива. Институт еще только просыпался с первыми входящими уборщицами и старшими лаборантками. Это особая категория людей, которые держали на своих плечах каждодневный ритм работы всего огромного учреждения, трудясь на своих незаметных рабочих постах. Если без большого начальника, институт мог существовать месяцами, то без уборщицы и, тем более, старшей лаборантки, ни одна лаборатория не прожила бы и двух дней. Эти женщины, всегда были нужны и всегда оправдывали возложенные на них обязанности. Они всегда были обязательны, первыми приходили на работу и помнили все о текущих делах лабораторий. И иначе было нельзя. Иначе лабораторий просто не существовало бы.
Включив свет, я поспешил в дальний конец лаборатории к камере энцефалографа. Каковы же были мои радость и удивление, когда из угла донеслось слабое поскуливание - Тузик весело вертел хвостом, повизгивая и царапая лапой по клетке. "Господи, как же можно сохранять такую доверчивость после всех издевательств! Он же проголодался и пить хочет наверно!" - я открыл клетку и изголодавшееся, но счастливое животное доверчиво прыгнуло ко мне на руки и начало облизывать мне лицо, приплясывая от радости. Сзади хлопнула дверь, простучали каблучки, и острый локоток отпихнул меня в сторону:
- Ой ты моя лапушка! Жива! Здорова! Жень, ура! - и я второй раз за последние десять дней оказался в объятиях Любочки.
"Хм, не слишком ли часто для "строгого" начальства!" - но строить рожи было явно не время и я, не скрывая счастливой улыбки, спросил:
- Что, тоже не выдержала? Ни свет, ни заря прибежала! - вручив Тузика Любочке слизывать ее обильную косметику, я поспешил налить воды в маленький кювет, поставил его в клетку и понесся искать хоть каких-нибудь сухарей для изголодавшейся собаки. Вернувшись с засушенным печеньем, я застал пасторальный этюд "Пастушка и несчастная собачка, радостно хлебающая из ручья" Не хватало только самого ручья, да и пастушка была немного перекрашена, но характер картины выдержан был точно.
- Ну, дама с собачкой, не утопи свою Му-му в слезах умиления!
- А ты, жестокий вивисектор, тебе б только над животными поиздеваться! - обиделась Любочка, будто не сама эту собачку вчера в кому загнала.
- Ты извини, я не хотел тебя обидеть! Это очень легко на нашей работе - потерять чувство сострадания. А ты на самом деле молодец - жалеешь животных! - я, извиняясь перед Любочкой, пытался размочить черствое печенье, что мне не удалось, так как оно было уничтожено еще до того, как успело намокнуть.
Я лихорадочно соображал, что и в какой последовательности надо сделать. Во-первых - нужно сдать собаку в виварий и попросить понаблюдать за ней пару дней. Во-вторых, а может, во-первых - ничего пока не говорить шефу - что-то мне уже от этих Шнобелевских открытий худо делается! Надо самому во всем разобраться. В-третьих - все опыты с "Ксилонейросказином-В" я беру себе. Слишком это громкая заявка - завалить препарат, прошедший до второй стадии клинических испытаний - это миллионов стоит для разработчика. Так что, надо выяснить наверняка - случайный это факт или действительно мощное побочное действие, которое утопит препарат. Здесь "нет права на ошибку", как говаривали советские шпионы-патриоты в старинных фильмах. Дождавшись, когда все появятся в лаборатории, я объявил о своем высочайшем решении:
