Лана Рисова - Опасный выход
Каким образом этой странной девочке удалось договориться со смертоносной силой, живущей в прирожденном воине? Может, она представитель народа, о котором мы ничего не знаем? Какое-то новое создание Сестер? И что за странная фраза — «я не целитель»? А кто же? Кем еще может быть женщина, умеющая плести?
Шорох за дверью заставил открыть глаза. Девушка вернулась с плошками в обеих руках. Плечом придержав дверь, она втиснулась в проем и, поставив одну на столик, подсела ко мне на краешек кровати. Она что же, кормить меня собралась?! Я недовольно отвернул голову и сжал губы, поднимая руки, чтобы забрать у нее миску. Лиссанайя фыркнула, но плошку отдала. Уже ощутив в ладони приятный жар подогретой еды, ее восхитительный запах и осознав, что я голоден, как стадо хьюршей, я вдруг понял, что руки дрожат настолько сильно, что есть самостоятельно я вряд ли смогу.
Заскрипев зубами и пытаясь не расплескать содержимое, я предпринял две неудачные попытки поднести ложку ко рту, отчего оказался весь вымазанным в ароматнейшем пюре, при этом в рот так ничего и не попало. Девчонка некоторое время скептически наблюдала за мной, сложив руки на груди, потом, не говоря ни слова, ловко вытерла все куском ткани, выхватила у меня миску и, зачерпнув полную ложку, буквально впихнула ее в рот. От неслыханной наглости или неожиданности я без возражений проглотил пюре. Пряная масса горячей волной прошла по пищеводу и уютно опустилась в желудок. Ладно, так и быть, буду великодушен и позволю себя покормить.
В ответ на мысли раздался иронический хмык, и очередная порция оказалась у меня во рту. Уже насытившись, я почувствовал, как постепенно в тело начинают возвращаться силы, но одновременно с этим я был крайне утомлен. Выпив воды, прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Девчонка собрала посуду и встала, чтобы уйти. За все это время она не произнесла больше ни звука.
— Кьи Ирсаш.
— Что? — Она обернулась, удивленно приподняв бровь с пересекающим ее росчерком шрама.
— Я сказал, мое имя Кьи Ирсаш. Но зови меня просто Кирсаш, высокий темный ни к чему в повседневной жизни, — я успел уловить ее озадаченность прежде, чем дверь закрылась и сон сморил меня.
Проснулся я прекрасно отдохнувшим, но зверски голодным. Свет шакров возвещал о достаточно позднем утре, еще немного, и день перевалит за свою вторую половину. Захотелось сладко потянуться, и мне это без труда удалось. Судя по всему, я проспал несколько суток. Распустил зрение и пригляделся к льйини. Похоже, целительница, которая не целительница, сняла все щупы, кроме того, который отвечал за естественные потребности, — весьма похвально. Скинув одеяло, я внимательно осмотрел себя, паутина шрамов покрывала почти каждый сантиметр тела, но надолго они не останутся, кроме одного, или я ошибаюсь… М-да, работа проделана колоссальная.
Шакхар! И все-таки, что она сделала с моим глазом? Чувствительность еще полностью не вернулась к кончикам пальцев, поэтому трудно было понять, остался шрам или нет.
Но этого просто не может быть! Пару столетий назад, когда я получил эту рану, надо мной трудились четверо лучших целителей, но и они ничего не смогли сделать — в кровь попала слюна ружаша — премерзкая жидкость не давала регенерировать. Во всех остальных ситуациях даже самые серьезные раны, если они только не являлись смертельными, заживали, не оставляя и следа. Были случаи, когда хассуры отращивали себе потерянную конечность либо глаз, и существовало не так много вещей, способных этому помешать.
Сильная слабость заставила меня поморщиться, когда я сел и попытался натянуть синий шарсай, обнаруженный на кресле. Несколько глотков горячей густой юфы из чашки на столике взбодрили меня, и я улыбнулся — вот ведь девчонка! Знала, что я просыпаюсь!
Внезапно меня прошиб озноб — я понял, в чем странность, и провел рукой по голове. Горячая волна ярости поднялась от диафрагмы и багровым цветком расцвела перед глазами, взгляд метнулся к груде вещей, лежавших возле двери, а рука уже вытаскивала из-под осколков хирша спутанный ком волос.
Моих волос! Да как она пос-смела?! Тварь!
Зажав в одной руке то, что раньше было роскошной гривой, другой выдернул из-под походного мешка одну из гитачи и, пошатываясь на еще непослушных ногах, вывалился из своего лазарета.
Ударивший в нос незнакомый изумительный запах, отмеченный краем сознания, не остановил моего движения. За четверть вздоха лезвие гитачи оказалось рядом с горлом девчонки. Меня слегка мутило, но пелена гнева забивала остальные чувства.
— Что ты с-сделала? — прошипел я и вместо объяснения тряхнул спутанным клубком у нее перед носом. — Да я могу убить тебя прямо сейчас!
Она медленно подняла веки, и моя рука чуть было не дрогнула. В ясных зеленых глазах не было ни тени страха. Она холодно взглянула на темное лезвие.
— Убьешь за то, что спасла тебе жизнь? — В голосе звенели льдинки снежного торнадо.
— Лишив оружия и чести?!
— Твоя честь отрастет за несколько недель, а лишить ЭТОГО оружия я могла бы, только убив тебя. Вглядись внимательнее в то, что держишь в руке!
Я недовольно нахмурился. А она продолжала уже с сарказмом:
— Что мы тут видим? Волосы? Да! Украшения или оружие? Возможно. А что это за темная масса в белых кусочках? Неужели чьи-то последние мозги в остатках черепушки? Как, по-твоему, я должна была все исправить, если на голове такая каша?
Последнее она уже рявкнула, срываясь с места вбок. И зашипела от боли, зажимая горло с яркой бегущей полоской.
Я все еще стоял, тупо глядя на ошметки у себя в руке. И как, спрашивается, я еще дышу после такого?
— Надо было бросить тебя… К черту все! Шара-ла, Мастер, зачем я послушалась тебя?
Я видел, как она останавливает кровь едва заметным движением пальцев.
— Слушай…
— Отстань от меня. Еда на столе, юфа на огне, чашку найдешь.
— Подожди. — Я направился было к ней.
— Оставь извинения при себе, хассуэре, я ожидала подобной реакции, может, не столь бурной… — Она исчезла в дверном проеме и показалась мгновение спустя с вещевым мешком в руке. — Иначе позволила бы Рюшу убить тебя до того, как ты приблизился.
Я облизнул пересохшие губы, про этого ее телохранителя я как-то забыл.
— Мне надо подумать и достать молока, чтобы быстрее поставить тебя на ноги. — Она закинула мешок на спину и посадила возбужденного кагарша себе на плечо. — Я вернусь через два дня. Делай все, что полагаешь подобающим, хассуэре.
И исчезла в темном коридоре, снимая свой последний щуп.
Лиссанайя
Я резко сдернула оставшийся щуп. Месть? Да! Мелкая? Безусловно! Полегчало? Еще как!
