Марина Ефиминюк - Правила жестоких игр
В зал смотрели огромные глаза необыкновенного василькового цвета, и в них лучилась странная, неподдающаяся объяснению сила, приковывавшая зрителей к действию. К горлу подступила тошнота, из головы улетучились все мысли. Только я решила забыть о странном семействе, как снова столкнулась с ним! «Ведьма» назывался фильм, прекрасной ведьмой выглядела актриса.
Звучала оглушительная музыка, льющая из огромных динамиков.
– Филипп, у тебя на всех рыжих началась аллергия! – Едва услышав за своей спиной недовольное замечание, я застыла и судорожно сжала кулаки. – Прекрати рассматривать ее так, будто хочешь свернуть шею!
– Кошка, ты чего разошлась? – Узнав голос Заккери, я тут же съехала на сиденье, становясь невидимой для задних рядов. – Это твой праздник, наслаждайся.
– Фил сидит с таким лицом, как будто сейчас вцепится в нее!
– Если судить по изучаемой литературе, девушка Катя с именем Саша западает на наш вид! – Вдохновенно прокомментировал Зак.
– Парни, вы были обречены с самого начала! – Раздалось ленивое замечание, произнесенное новым сплетником.
– В таком случае, Макс, постарайся не попадаться ей на глаза. – Съехидничал Филипп с неприкрытым раздражением.
От злости я скрипнула зубами.
– Достали уже! – Снова Елизавета Вестич сквозь зубы. – Вы мне всю презентацию испортили, скоты! Зачем я только вас позвала? Лучше бы оставила в Гнезде!
Не выдержав унижения, я вскочила, подхватив рюкзак, и стала поспешно выбираться по узкому проходу, сыпля неразборчивыми извинениями за каждую отдавленную туфлю.
– Ты куда, Саша? – Вяло попыталась остановить меня Катерина, не открывая взора от экрана.
– Мне не хорошо. – Так же тихо ответила я.
Показалось, что в опустевшем фойе, где работали телевизоры, и пищали игровые автоматы, дышалось гораздо легче.
В душе разгоралось неправильное чувство – ненависть ко всем синеглазым людям. Отвратительно, ведь она гораздо сильнее любопытства.
ГЛАВА 5. Волшебство по-настоящему
Филипп гнал, выжимая автомобиль до предела, что здания за окном мелькали единой серой стрелой, а огни сливались в сплошную полосу.
Он опаздывал на «дарение имени», самый важный в колдовской жизни Снежаны ритуал, из-за очередной пустоголовой Зайки, и даже мучился от необъяснимого приступа совести.
Или он называл последнюю блондинку «милая»?
Сентябрь, наконец, показал зубы и полил холодными ливнями. Из-под колес летели брызги, дворники размазывали по стеклу потоки дождя. В теплом салоне орала резкая музыка, а минуты неуклонно бежали. Ночной город понуро мок, поблескивая огнями и вывесками.
Неожиданно в моторе послышалось нехорошее рычание, раздался непонятный чих, и автомобиль остановился, дернувшись, словно непутевый вьючный осел. Филипп вцепился в руль мертвой хваткой, едва не налетев на него грудью.
– Что тебя! – От злости парня перекосило. Прижав палец к замку зажигания, он попробовал завестись, но только услышал глухой гул. Машина отказывалась двигаться дальше. Боковые окна сочились змейками тонких ручейков, новое лобовое стекло покрылось мелкими каплями. Оставалось смириться с судьбой.
Злобно хлопнув дверью, парень выскочил под проливной дождь. Стоянка такси, удручая, пустовала. Порыв ветра тут же раздул полы короткого серого пальто, пробирая до костей. Подняв повыше воротник, Филипп побежал к метро, обозначенному красной горящей буквой. Последний раз он ездил в подземке совсем ребенком, еще до переезда в Гнездо. После жизнь резко изменилась, перевернувшись с ног на голову.
Парень стремительно вошел через тяжелые стеклянные двери, раскачивавшиеся от яростного сквозняка. В лицо пахнуло незнакомым запахом спертого воздуха и машинного масла, резко разнившимся с ароматом натуральной кожи в салоне дорогого автомобиля. От приложенной ладони турникет мигнул зеленым глазком, любезно пропуская нового пассажира. В поздний час станция, закованная в мрамор, пустовала. Эскалатор двигался со скоростью улитки, и Филипп буквально сбежал по двигающимся ступенькам, словно его подгоняли в спину, и внутри действительно все прыгало от непонятного беспокойства.
Не задумываясь и даже не глянув на горящее под потолком табло, парень повернул направо, уверенный, что едет в нужном направлении. Через несколько минут бесконечного ожидания, когда на платформе собралась толпа уставшего и сонного народа, из черной пасти тоннеля, разогнав холодный воздух, вылетел поезд.
Пропустив вперед влюбленную парочку, не разнимавшую объятий ни на мгновение, молодой человек вошел в скупо освещенный вагон, пестрящий рекламой. Хмурые пассажиры, нахохлившись, как наседки на жестких сиденьях, уставились в книги, некоторые перешептывались или разглядывали соседей с таким видом, будто хотели придушить. Дорого одетый, вызывающе красивый и высокий Филипп невольно приковывал к себе внимание любопытных.
Через недолгое время свет мигнул, поезд остановился на очередной станции, и в вагон вошла веселая компания, что-то громко обсуждавшая, а вслед им мелькнула рыжеволосая макушка. Неожиданно в душе Филиппа шевельнулось странное чувство, невнятное и тревожное. Хохотавшая компания подвинулась, открывая девушку для взора. В первый момент Филипп даже не поверил, таких невероятных совпадений с ним никогда не случалось!
Саша прислонилась к боковому поручню рядом с дверьми и устало прикрыла глаза. Теперь Филипп смог в полной мере разглядеть ее: ярко-рыжие волосы были гладко зачесаны в хвост, худенькое веснушчатое личико с острым подбородком и чуть выступающими скулами казалось осунувшимся. Куртку Саша перекинула через лямки рюкзака, оставшись в футболке с рожицей диснеевского Микки-Мауса, и на белой вытянутой руке темнели витиеватые буквы. Надпись на латыни гласила: «мой второй шанс». С изумлением Филипп узнал татуировку, до последней закорючки повторявшую рисунок на его спине, который он сделал пару лет назад на спор с Заком.
У Саши были самые странные воспоминания, из тех, что ему доводилось считывать. Три улыбающихся лица и смех, а потом бесконечный черный асфальт, тонкие пальцы на руле и ничего более, словно, жизнь действительно обрывалась на мелькающей дороге. Эта девушка отталкивала его, но отчего-то каждый раз притягивалась к нему, словно они действительно следили друг за другом.
Она передернула острыми плечиками, чуть выгнулась, поморщившись, и тут резко открыла глаза, как будто ее подтолкнули. В расслабленном лице при взгляде на Филиппа мгновенно проявилось знакомое напряжение, зеленые глаза сердито блеснули, губы поджались. Саша стала походить на разозленного рыжего котенка. Парень не выдержал и, от тряски вагона держась за поручень, приблизился к ней, нависнув над девушкой, доставшей ему едва до подбородка.
