Сергей Садов - Князь Вольдемар Старинов
Сведений давалось много. Основная идея такого рода образования, как я понял позже, заключалась в том, чтобы показать множество взаимосвязей, которые оказывают влияние на события. А сражение — это всего лишь конечный результат этих взаимодействий, спрессованный во времени и пространстве. Иной раз о выигрыше или проигрыше будущей битвы можно узнать уже по одним маневрам, которые совершают стороны до неё. Шли разборы осад городов и крепостей.
— Вы меня в Наполеоны нового мира готовите? — однажды поинтересовался я у Александра Петровича.
— Надеюсь, ты избежишь такого соблазна, — усмехнулся он. — Однако, как показывает опыт, в те времена, в которые ты так стремишься попасть, положение определялось именно военной карьерой. Я не знаю, какое положение ты хочешь занять и кем стать, но мы хотим подготовить тебя наилучшим образом. Потому ты будешь изучать и логистику, и военное дело, и бухгалтерию.
— Бухгалтерию, — с отвращением протянул я.
— «Для войны нужны всего лишь три вещи: деньги, деньги и деньги», чьи слова?
— Наполеона.
— Хочешь с ним поспорить?
— Я бы поспорил, но, боюсь, он не ответит.
Нельзя сказать, что мне не нравились эти занятия, было очень даже интересно, пока меня не заставляли писать какие-нибудь аналитические записки по Клаузевицу или Сунь-цзы. Тут, правда, не обошлось без споров. Если с Клаузевицем все понятно, то с Сунь-цзы вовсе не так просто и когда я сделал свой комментарий к пункту трактата о том, что самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; на следующем — разбить его войско; самое худшее — осаждать крепости, это вызвало жаркие споры. Замечание касались того, что в данном случае эти пункты не могут быть однозначно отнесены к деятельности полководца, поскольку не он определяет политику страны, а первые два пункта — это явная прерогатива правительства. Исключение, если глава государства и полководец совмещается в одном лице: Наполеон, Фридрих Второй, Александр Македонский. Впрочем, последний — пример неудачного совмещения, ибо нельзя вести войну ставя перед собой расплывчатые цели. Как следствие крах государства после смерти его основателя. А так полководцам часто приходится расхлебывать ситуацию, которую оставили политики, если последние не справляются со своими обязанностями.
Тут, впрочем, скорее не споры были, а развернулась целая дискуссия о первичности политики и войны. Лично для меня спор закончился, когда Александр Петрович предложил мне прочитать басню Крылова про пушки и паруса, после которой для меня гражданская администрация в этом негласном соревновании однозначно заняла главенствующее положение, о чем я и сообщил на следующем занятии вместе со своими размышлениями и сделанными выводами. Учитель, подумав, согласился.
— Я рад, что ты правильно оцениваешь ситуацию. Цель должна быть первична. Война же всего лишь средство для ее достижения, причем далеко не единственное и зачастую не самое лучшее.
Сейчас, вспоминая те занятия, Володя только грустно улыбался. Счастливое было время. Бесконечные занятия и постоянные нагрузки заставили его забыть и гибель родителей, и свою жизнь на улице, и даже о болезни, пока еще незаметной и ничем себя не проявляющей — ему просто некогда было об этом думать. Но сейчас он вдруг отчетливо осознал, что все это остается в прошлом. Скоро его запрут в карантине, а потом чужой мир и невозможность вернуться. Гибель родителей, смерть Гвоздя, расставание с их уличной бандой и, самое главное, со ставшими уже родными обитателями Базы, запрятанной в самой глухомани огромной Тайги — все останется позади. Пожалуй, только о расставании с ними он действительно жалел. Может поэтому в последнее время воспоминания так часто одолевали его — он словно старался пережить те счастливые мгновения еще раз. И уроки по военной истории и тактике, наука лова рыбы без удочки, основы выживания в тайге, когда его забрасывали с одним ножом на несколько километров от базы. Забрасывали даже без компаса: сначала летом, потом зимой. Вспоминал, как удирал от зайца, приняв его ночью за какое-то чудовище. Об этом случае он не рассказывал никому, справедливо опасаясь насмешек. Проходили занятия и в городе, где он должен был обнаружить слежку и уйти от нее, или наоборот, проследить за определенным человеком. Да много всего было. Разве обо всем расскажешь?
— Ты готов? — Александр Петрович появился как всегда незаметно.
— Да. Завтра?
— Да. Завтра с утра ты войдешь в карантинную зону. Больше в нашем мире ты не погуляешь.
— А можно мне немного пройтись по лесу? В последний раз.
Александр Петрович хотел что-то сказать, потом подумал и только кивнул.
— Давай. Прикрою тебя от директора, если что.
Володя благодарно кивнул и тихо выскользнул из комнаты. Куратор, похоже, предупредил пост на выходе и мальчика выпустили из корпуса беспрепятственно. Он немного постоял у двери, разглядывая появляющиеся звезды и делая как можно более глубокие вздохи, словно стараясь надышаться на всю оставшуюся жизнь. Потом медленно, пиная по дороге попадающиеся на пути веточки, побрел в лес. Иногда останавливался у сосны и осторожно гладил ее ствол, разглядывая на коре едва ли не каждую трещинку. Задрал голову, слушая, прикрыв глаза, трель какой-то птицы. По дороге собрал целый гербарий, но на поляне вдруг подкинул листья вверх, расставил руки в стороны и застыл словно под дождем, подставляя лицо падающим листьям. Незаметно для себя дошел до озера, но задерживаться у него не стал и повернул обратно. Замирая, слушал каждый шорох в ночном лесу, выхватывая лучом фонаря причудливо переплетенные ветви кустов и подолгу рассматривая их, словно увидев доисторических чудовищ. Мальчик вернулся на Базу только через три часа. Словно давая возможность последний раз насладиться всем этим, куда-то отступила неизменная его спутница — боль. У выхода Володю встретил встревоженный Александр Петрович, готовый броситься на выручку, если что случится. Внимательно посмотрел на мальчика, вдруг шагнул к нему и крепко обнял.
— Извини, — прошептал он.
— За что? — удивился Володя. — Без вас я бы давно уже был бы мертв.
— Я до сих пор не уверен тот ли это шанс… Но… живи! Живи, прошу тебя… жаль, что я не смог стать тебе хорошим отцом…
Володя чуть улыбнулся и прикрыл глаза.
— Вы стали для меня хорошим отцом… папа…
Куратор вздрогнул и сильнее стиснул мальчика.
